Хрустальная ложь

Глава 61

Темнота не пришла внезапно — она накатила, как волна, затопила, сжала, разорвала. Сначала — гул. Потом — удар. Потом — ничто.

А когда Виктор очнулся, первым, что почувствовал, была боль.

Глухая, тупая, вязкая. Она сидела под рёбрами, гудела в голове, пульсировала в ногах. Каждый вдох отзывался хриплым, рваным звуком, раздирающим горло. Каждая попытка пошевелиться — муками. Металл холодил запястья: кандалы врезались в кожу. Руки были подняты над головой — подвесили, суки. Где-то капала вода, монотонно отбивая ритм его страданий. Запах сырости смешивался с запахом крови — его крови.

И первым, что Виктор сказал, первым, что выдавило его горло, не давая ему ни секунды на осознание происходящего:

— Где она?

Неожиданно откуда-то справа пришел удар. Такой сильный, такой внезапный, что мужчина вновь отключился.

А пришёл в себя от того, что кто-то ударил его чем-то тяжёлым в бок. Металл. Холодный, сбивающий дыхание. И боли достаточно, чтобы его рвало обратно в реальность, заставляя судорожно цепляться за сознание. Мужчина резко втянул воздух, попытался поднять голову — и понял, что она будто налита свинцом, каждая мышца сопротивлялась. Запястья стянуты стальными наручниками, прикованными к полу, заставляя его сидеть скрючившись. Пахнет сыростью, ржавчиной, кровью.

И не его одного. Хорошо. Значит, жив. Значит, есть и другие, значит, он не на смертном одре.

Голоса — где-то рядом, приглушенные, но чёткие. Американские? Нет. Чёрт. Этот акцент… Итальянская школа произношения.

Виктор поднял взгляд, прищурившись в полумраке. Увидел нашивки на форме охранников и замер.

Андрес.

Блять.

— Ты шутишь, — выдохнул Виктор вслух, даже не обращаясь к кому конкретно, скорее к самой судьбе. — Вы?

Один из них хмыкнул, прислонившись к стене, его взгляд был ленивым и надменным. Молодой, но глаза бывалого головореза, видевшего достаточно, чтобы не испытывать ни страха, ни сострадания.

— Энгель, не делай вид, будто удивлён. Ты перешёл дорогу не тому человеку. И за это платят.

— А вы — не в том штате, — процедил Виктор, его голос был низким и угрожающим, несмотря на слабость. — Мы можем решить вопрос мирно. Выпустите меня, и никто не пострадает.

Тот, что постарше, флегматично поправил ремень с оружием, его лицо было непроницаемым.

— Нет. Босс приказал доставить тебя и держать. Мы держим. И никуда ты не денешься.

Босс.

Комок ярости стал тяжёлым, ледяным, сдавливая горло. Виктор заставил себя выдохнуть, пытаясь сохранить остатки хладнокровия.

— Вы тупые или прикидываетесь? — спросил он спокойно, слишком спокойно, что было хуже любой угрозы. — Вы понимаете, что это война? Что вы подписали себе смертный приговор?

— Нам плевать, — ответил второй, по-прежнему равнодушно. — Приказ есть приказ. Босс сказал: Энгеля забрать. А старшую госпожу — домой. Вот мы и сделали.

Слово «домой», сказанное таким тоном, будто ударило его током, пронзило больнее, чем любой физический удар.

Виктор дёрнулся вперёд, наручники звякнули цепью, впились в кожу, брызнула кровь.

— Где она? — глухо. — ГДЕ. ОНА?

Мужик усмехнулся, его взгляд был полон издевательства.

— О, так вот какое у тебя слабое место. Понятно. Сестра нашего босса, значит… А все солдаты думали, просто играешься.

Он не успел договорить — Виктор рванулся так резко, с такой нечеловеческой силой, что цепь впилась в кожу до кости, брызнула кровь, окрашивая бетонный пол. Его ярость была слепой, инстинктивной.

— Если вы хоть пальцем её тронули… — прорычал он, его голос был звериным, искаженным болью и угрозой.

— Расслабься, — перебил его старший охранник, в его голосе прозвучало лёгкое раздражение. — Никто не посмеет её тронуть. Старшая госпожа уже дома. С семьёй. Далеко. Очень далеко, Энгель. Ты её не догонишь.

Дома.

Внутри него что-то хрустнуло, словно сломалась кость. Ни один человек ещё не видел, как он ломается — но сейчас это было близко. Они увезли её. Забрали.

ЕБАНЫЕ АНДРЕС.

Виктор хотел заржать. Громко, истерически, до хрипоты, но лишь зубы стиснул так сильно, что заныла челюсть.

— Ваш босс идиот, — выдавил он, каждое слово пропитывалось ядом. — Слепой идиот. Она не вещь, которую можно тащить туда-сюда. Валерия — человек. Женщина. И именно она — причина того, что вы сейчас живы. Потому что если бы не она, я бы уже давно отправил вас всех к праотцам.

— Ты интересный, — лениво произнёс один из охранников. — Но болтать хватит.

Он кинул ему мобильник. Одноразовый.

— Босс хочет поговорить.

Виктор поймал его коленом, прижал к полу, зажав цепью, и нажал кнопку.

— Виктор Энгель, — раздался спокойный, до отвращения ровный голос Алана. — Я рад, что ты ещё способен реагировать.

— А я нет, — процедил Виктор, его голос был полон презрения. — Браво, Андрес. Ты исполнил старый приказ матери и отца, да? Вернуть Валерию домой? Любыми способами? Даже если для этого придётся похищать её человека?

— Именно. — Голос Алана был хладнокровным, бесстрастным. — Её место здесь.

— Она взрослый человек, а не ваша игрушка, — Виктор разозлился настолько, что металл под ладонями затрещал, а жилы на шее вздулись. — Как ты можешь говорить о ней, как о собственности? Ты считаешь, удерживать родную сестру силой — это правильно?

Пауза. Тяжёлая, давящая.

— Мне плевать правильно это или нет, — наконец сказал Алан, его голос был холодным и отстранённым. — Её вернули. Она жива. И рядом с нами. Это всё, что имеет значение.

— Она была рядом со мной, — прошипел мужчина, его голос был полон отчаяния и боли. — И была счастлива.

Алан что-то фыркнул. Сдержанно, почти презрительно, словно Виктор произнёс какую-то нелепость.

— Энгель, ты слишком многого о себе думаешь. У нас здесь своя семья. Свои правила. Своя культура. Ты не подходишь. И… — пауза, которая показалась Виктору вечностью, — Я не решил, что с тобой делать.

— Честно? — спросил Виктор тихо, но с угрозой в каждом слове. — Скажи прямо: хочешь убить?

— Пока нет.

Пока. Это слово повисло в воздухе, словно дамоклов меч.

Тишина в трубке после слов Алана была оглушительной.

— Но если ты сунешься назад — если приблизишься к Валерии… Убивать нельзя, — голос Алана стал злым, низким, сдавленным. — Но калечить — можно. И поверь мне, я знаю множество способов, чтобы ты больше никогда не смог поднять руки на кого-либо.

Виктор замер. Не от страха — от ярости. Ярости, которая поднималась из самых глубин его души, как расплавленная лава. Он угрожает ему. Он угрожает ей. Угрожает ему, Виктору Энгелю, человеку, которого она выбрала, которому отдала своё сердце. Его братик. Её Алан. Её ебучая семья.

Глаза Виктора потемнели, в них зажёгся опасный огонь. Он чуть отстранил телефон от уха, чтобы его голос, пропитанный неприкрытой угрозой, не оглушил Валерию, дремавшую у него на плече.

— Знаешь, Алан, — сказал Виктор очень тихо, но каждое слово прозвучало как лязг стали. — Если бы ты знал половину того, КЕМ является твоя сестра для меня… ты бы сейчас молился. На коленях. Чтобы я не выбрал самый болезненный способ вырвать тебя из кресла главы. Я тебе не угрожаю, я предупреждаю.

Тишина.

И только одно дыхание в трубке, прерывистое, словно Алан боролся с собой.

— Сиди тихо, Энгель, — сказал он наконец, его голос вновь был полон яда. — Пока я не передумал и не приказал сделать из тебя овощ.

Связь оборвалась.

Телефон упал на пол, глухо ударившись пол.

И Виктор впервые за много лет понял, что едва сдерживает смех.

Глухой, дикий. Почти маньячный. Смех, который поднимался изнутри, искажая его лицо.

— Ебаные Андрес… — прошептал мужчина, закрыв глаза, а потом открыл их, и они уже не были прежними.

И внутри, под рёбрами, будто раскрылось что-то тёмное, знакомое. То, чего Виктор давно избегал. То, что он старательно прятал глубоко внутри, чтобы не травмировать Валерию, чтобы быть достойным её света.

Дьявол, которого он припрятал ради Валерии, которого держал на цепи.

Он проснулся. Он хотел выйти.

И, кажется… на этот раз, Виктор не собирался его останавливать.

Андресовские громилы ушли, оставив Виктора одного в бетонном подвале, освещённом одной дрожащей лампочкой под потолком. Руки всё ещё закованы, ребра болят, губа разбита. Но он уже не думал о боли. Он думал о ней.

О том, что её увезли. В Италию. Домой — туда, куда она не хотела возвращаться до того момента, пока сама не будет готова.

Мужчина повторял это про себя снова и снова, стискивая зубы, пока не услышал шаги в коридоре.

Не тяжёлые, грузные, как у охранников. Быстрые. Нервные. Нерешительные.

И когда дверь открылась, Виктор увидел того, кого меньше всего ожидал — молодого парня из охраны Андрес, но… не их регулярного, элитного состава. Парнишка, который ещё вчера держал на нём автомат, а сегодня выглядел так, будто увидел призрака, его лицо было бледным, глаза полны страха.

Паренек дрожал.

— Энгель… — прошептал он, его голос срывался. — Вы должны это услышать. Мне кажется… мне надо было. Я клялся в верности, однако… госпоже. Не Главе Алану.

Виктор приподнялся настолько, насколько позволяли наручники, его взгляд был острым, пронзительным.

— Если ты пришёл продолжить выступление начальства — советую не тратить моё время. Иначе пожалеешь.

Он помотал головой, его взгляд был полон ужаса и какой-то странной решимости, и приблизился. В руке — телефон.

— Это… поступило только что. Из Европы. С центрального узла связи Андрес. Я… я должен был это показать.

Он нажал на экран.

И Виктор услышал голос.

Её голос.

Его мир остановился. Дыхание замерло в груди, все звуки исчезли, остался только этот голос.

Она дышала прерывисто. Значит — плакала. А Виктор всегда ненавидел, когда она плачет. Это было его слабостью, его болью, его яростью.

— …проверьте ДНК… я хочу результаты сегодня же…

Её голос сорвался, превратившись в едва слышный всхлип.

— Если это Виктор… если это он…

— Я… я хочу знать наверняка.

Виктора будто ударило. Оглушило. Она думает… Что он мёртв.

Парень резко отдёрнул телефон, будто боялся за свою жизнь — и не зря: цепи под руками Виктора, казалось, треснули от его внезапного напряжения, сталь скрежетнула.

Он склонил голову. Закрыл глаза. Сжал зубы так, что хрустнуло в челюсти.

— Она… — парень запнулся, голос его дрожал. — Она приказала найти тело. Сказать… что сам взрыв не оставил шансов… что это была… случайность.

Виктор смотрел на него так, что он отступил к стене, прижимаясь к ней, словно пытаясь слиться с бетоном.

— Она верит, что я ПОДОРВАЛСЯ? — тихо спросил Виктор, его голос был ровным, но внутри бушевал ураган.

— Да… мистер Энгель… — прошептал он, едва дыша.

Холод накрыл Виктора с головы до ног. Не ярость. Не страх.

У него перехватило дыхание. В груди стало так тесно, что он не смог вдохнуть. Где-то глубоко кольнуло — и этот укол был хуже пули, хуже любой боли, которую он когда-либо испытывал. Она страдает.

Считает меня мёртвым.

Считает, что я её бросил, исчез, умер.

И одна.

Совсем одна.

Её отец её удерживает.

Брат угрожает.

И она плачет.

Виктор медленно поднял взгляд. Парень боялся меня до судорог. Правильно делал.

— Как зовут тебя? — спросил мужчина спокойно, его голос был на удивление ровным.

— М-Марио… — промямлил он.

— Марио. — Виктор подался вперёд, цепи натянулись. — Слушай меня внимательно. Ты хочешь жить?

Он быстро закивал, его глаза были полны мольбы.

— Тогда сейчас ты освободишь мои руки.

— Это… — он сглотнул. — Это смерть. Мой босс… Алан…

— Твой босс не может защитить тебя от меня, Марио. Никто не может.

Он оцепенел, осознавая безвыходность своего положения.

Виктор ударил цепью о стену, и она треснула, откололся кусок бетона. Звук был громким, устрашающим.

Он сорвался. В его глазах читалась паника, и он бросился к наручникам.

Через минуту замок щёлкнул, и мои руки были свободны.

Виктор встал. Каждый шаг отзывался болью в истерзанном теле.

Но внутри — только одно:

Найти её.

Плевать на Алана. Плевать на Андрес. Плевать, что это война.

Она плачет. Она думает, что я мёртв. Она одна.

И даже если я голыми руками разорву весь их ебаный родовой особняк на кусочки —

я верну её.

Марио дрожал так сильно, что ключ выпадал у него из рук. Его лицо было бледным, как мел, глаза бегали по Виктору, словно по хищнику, который вот-вот набросится.

— Быстрее, — сказал Виктор тихо. Не крик. Не угроза. Только сталь в голосе, которая заставляла коленки Марио подкашиваться.

— М-минуту… — он возился с замком, но пальцы у него были как у медузы, отказываясь слушаться.

Щёлк.

Металл разошёлся, наручники упали на пол с неприятным звоном. Руки Виктора были свободны. Он потёр красные, изрезанные запястья, медленно расправляя плечи.

Виктор встал. Медленно. Чтобы не спугнуть парня раньше времени. Его взгляд был сосредоточенным, оценивающим.

Марио прижался к стене — инстинктивно, как зверёк, прижатый к углу, ожидающий своей участи.

— Ты… ты отпустишь меня? — прошептал он, его голос был едва слышен.

Виктор наклонил голову.

— Марио. Если бы я хотел тебя убить — ты бы уже лежал здесь. Я хочу твоей помощи. И ты её мне окажешь.

— Ч-что угодно для госпожи… — промямлил Марио, его верность Валерии была искренней.

— Мне нужна вся схема комплекса. Коды на двери. График смены охраны. И… — Виктор подался ближе, его взгляд был пронзительным. — Где держат оружие и почему я не знал о вашей шайке в моём штате.

Глаза парня расширились. Он быстро кивнул, сглотнул и, дрожа, передал Виктору доступ к внутренней системе на своём телефоне. Карту. Даже запасной наушник. Смешно, честно говоря. Против Виктора — двадцать человек, бетонные стены, автоматические двери. Всё это казалось внушительным.

Но у него была одна причина, которой было достаточно, чтобы поднять город с колен:

Валерия.

Если она считает, что он мёртв — он выжжет весь мир, пока не найдёт её. И не успокоит.

Он двинулся. Охрану он прошёл быстро. Бесшумно. Холодно. Смертельно эффективно.

Один — придушен в тени. Второй — удар в горло, даже не успел вдохнуть. Третий… третий попытался достать оружие.

Глупо.

Пистолет вылетел из руки вместе с пальцами, с громким хрустом.

— Нельзя… нельзя противиться Андрес… — прохрипел он, падая на пол, корчась от боли.

— Нельзя, — согласился Виктор, его голос был спокойным, но в нём звенела сталь. — Но можно уничтожить того, кто дал приказ.

Когда мужчина поднялся на верхний уровень, сирены завыли, разрезая тишину ночи. Двери захлопнулись. Система блокировки сработала, пытаясь запереть его внутри.

Виктор усмехнулся. Пнув ближайший щиток на стене, он сорвал крышку, выдернул проводку — и весь блок погас, погружая часть комплекса в кромешную тьму.

Сигнализация умерла вместе с охраной. И он поднял брошенное оружие, его взгляд был острым, как бритва.

— Итак. Кому первому показать, как умирают предатели? — спросил я вслух, и звук его голоса эхом отразился от стен.

И пошёл дальше.

Телефон зазвонил, когда Виктор уже выходил из комплекса, оставляя за собой разрушения.

Номер — Андрес.

Я ответил. Спокойно, без лишних эмоций.

— Энгель. — Алан говорил холодно, сухо, ровно, но в его голосе слышалось скрытое напряжение. — Живой?

— Разочарован? — Виктор вытер кровь с лица тыльной стороной ладони, в его голосе сквозила ядовитая насмешка. — Твой план был… смелый. И глупый.

— Я делал то, что приказала семья, — ответил он, его голос стал чуть твёрже. — Вернуть её любой ценой.

Виктор рассмеялся — коротко, жёстко, без всякого веселья.

— Ты потеряешь её из-за этого. Навсегда.

Пауза. Тяжёлое дыхание на другом конце провода. Алан тяжело вдохнул.

— Я ещё не решил, что с тобой делать...

— О, не утруждайся мыслями, мальчик. — Виктор сел в машину, Марио дал ему ключи, его лицо было зелёным от ужаса. — Я сам скажу тебе, что ты сделаешь.

— И что же? — в голосе Алана прозвучала смесь вызова и страха.

— Ты скажешь ей. Что я иду за ней.

Алан выдохнул — нервно, как загнанный зверь.

— Это война, Энгель. Ты понимаешь?

— Нет. Это ты затеял войну. А я — просто забираю свою женщину.

Для него это прозвучало как приговор.

— И, Алан… — добавил Виктор тихо, его голос был смертельно спокойным. — Если хоть один человек из клана Андрес тронет её пальцем…

Пауза порезала эфир, давая Алану осознать всю тяжесть его слов.

— Я сделаю так, что на карте Европы появится пустое место.

Виктор сбросил вызов.

Сзади комплекс продолжал гореть, языки пламени поднимались к облакам, окрашивая ночное небо в кроваво-красные тона. Это было только начало.

— Держись, змейка, — прошептал мужчина, сжимая руль. — Я иду.

...

Аэропорт был пустым — ночь, тихая, тёплая, липкая от слабого морского ветра, приносящего запах соли и далёких сосен. Виктор сидел в зале ожидания, с билетами в кармане, с дрожью в руках, которую скрывал даже от себя самого, пытаясь сжать кулаки.

Она там. В плену. В своём доме. Она думает, что он умер. Она оплакивает его.

И именно эта мысль разрывала его, больнее, чем любые удары, полученные в подвале.

Виктор поднялся, медленно, словно его тело всё ещё не верило, что оно может двигаться без боли. Прошёл к выходу на улицу, его шаги были бесшумными. Вытащил сигарету. Руки всё ещё дрожали.

Щёлк — огонёк зажигалки осветил его лицо, усталое, изрезанное шрамами, с днями недосыпа, которое выглядело старше на десятилетия. Он затянулся — глубоко, до лёгких, пытаясь успокоить нервы. Дым повис облаком в прохладном воздухе, быстро рассеиваясь.

И он нажал на номер, который никогда раньше не набирал добровольно, всегда избегая прямого контакта с главой клана Андрес.

Гудки тянулись долго, каждый из них казался вечностью. И вдруг — голос. Хриплый, сдержанный, уставший.

— Да, слушаю.

Виктор молчал одну секунду. Потом другую. В его голосе не было ни угрозы, ни злости, ни торжества. Только голая, израненная правда, которая пробивалась сквозь маску хладнокровия.

— Глава Андрес… это Виктор.

На той стороне наступила тишина. Такая, что даже шум аэродрома, доносившийся издалека, будто исчез, поглощённый этой внезапной пустотой.

— …Что? — наконец выдохнул Киллиан, его голос был полон неверия. — Это… чёрт. Ты жив?

— Жив. — Виктор хрипло усмехнулся, его смех был безрадостным. — Видимо, ваш сын плохо выучил слово «незаметно».

Киллиан тяжело выдохнул. Настолько тяжело, что Виктор впервые услышал, как тот старел в один миг, его голос звучал так, будто он пережил что-то невообразимое.

— Я не знал, Виктор. — Его голос звучал… искренне. В нём была неподдельная растерянность. — Клянусь. Я не знал, что Алан…

Он прервался, будто подбирал слова, пытаясь найти объяснение непростительному поступку сына.

Виктор затянулся снова, медленно выпуская дым, его глаза были закрыты.

— Сына спроси. Он вам объяснит лучше. И это будет долгий разговор.

Холодно. Ровно. Без жалости. На том конце — тишина.

А потом…

— Как она? — спросил Виктор, и этот вопрос вышел почти шёпотом, его голос был едва слышен, но в нём было столько боли и тревоги, что это пронзило Киллиана насквозь. Он впервые позволил себе звучать… смертельно уставшим, беззащитным.

Киллиан не сразу ответил. Когда заговорил — голос его был сломан, в нём читалось глубокое отчаяние.

— Плохо, Виктор. Так плохо, что я, будучи её отцом… не могу это видеть. Она увядает на глазах.

Виктор закрыл глаза. Сжал зубы, чтобы не сорваться, чтобы не прорычать в трубку, чтобы не сойти с ума от этой информации.

— Она плачет? — спросил он тихо, его голос был почти неразличим.

Киллиан стёр ладонью что-то — Виктор слышал этот звук, этот жест боли.

— Если бы только. Она… пустая. Она не ест. Не спит. Она даже не злится. В доме тишина. Все ходят, как по минному полю, боясь её даже касаться. Сейчас строит побег, я уж вижу. А ночью…

Он замолчал. Глубокий, болезненный выдох.

— Она зовёт тебя. — выдохнул Киллиан, и это было признание, сломавшее его.

У Виктора перехватило дыхание. Он закрыл лицо ладонью, сигарета чуть не выпала из онемевших пальцев.

— Она думает… она уверена… что ты мёртв, Виктор.

Мужчина выругался тихо, беззвучно, но его губы беззвучно проговорили самое страшное ругательство, которое он знал.

— Я лечу. — сказал он, его голос был твёрд, как приговор.

— Знаю. — Киллиан звучал так, будто улыбается безрадостно, принимая неизбежное. — И препятствовать я не собираюсь.

Виктор замер.

— Без людей. — добавил Киллиан. — Через западный порт. Тебя пропустят. Я уже дал приказ. Клянусь — тебя никто не тронет, ни один человек Андрес.

— Вы мне… доверяете? — Виктор сам удивился вопросу, ведь никогда бы не подумал, что глава Андрес пойдёт на такое.

— Нет. — твёрдо ответил Киллиан, его голос был спокоен. — Я доверяю ей. Если она выбрала тебя — значит, это не просто так. Значит, ты достоин.

Виктор выдохнул. Тяжело, хрипло, с горечью и благодарностью одновременно. Неожиданное облегчение.

— Спасибо…. — произнёс он устало, но искренне, понимая масштаб этой уступки.

Киллиан хмыкнул, в его голосе прозвучали нотки старой мудрости:

— Просто привези мне мою девочку обратно. Живой. И… береги её.

— Берегу. Буду. — Виктор посмотрел на свои дрожащие пальцы, на израненные запястья. — До последнего вздоха.

— Жду тебя, Виктор.

Связь оборвалась.

Виктор остался один на пустой полосе, в свете фонарей.

Сигарета догорела до фильтра, обжигая пальцы. А он смотрел на ночное небо и шептал в пустоту, в морской ветер:

— Подожди чуть-чуть, Mon amour. Я рядом.