Хрустальная ложь

Глава 14

Ночь в Нью-Йорке — идеальное прикрытие. Ты можешь потеряться в шуме мегаполиса, раствориться в бесконечной толпе, а можешь — превратиться в охотника, в тень, выслеживающую свою добычу.

Лилит выбралась из здания через задний выход, в чёрной куртке, с низко надвинутым капюшоном, без каблуков — просто тень среди неоновых огней и мелькающих теней. Она следила за ним по едва уловимому звуку шагов, по чуть более густой тени на мокром асфальте, по запаху табака, который, как назло, он не прятал, выдавая себя.

Он стоял на углу, спокойно, как будто ждал. Будто знал, что она придёт. Будто это была часть какого-то предсказуемого сценария.

— Знаешь, — сказала она, подойдя вплотную, её голос был твёрд, но в нём слышалась усталость, — я устала от твоей игры в прятки.

Виктор повернулся, без тени удивления, будто только её и ждал.

— У тебя отличная реакция, Лилит. Неожиданная.

— Я бы сказала “паранойя”, но пусть будет комплимент, — усмехнулась она, её взгляд скользнул по его лицу.

Лилит прижала ствол пистолета к его груди, чувствуя тепло его тела сквозь ткань куртки.

— Ещё шаг — и мой "параноидальный синдром" превратится в диагноз. Для тебя.

Он усмехнулся, глядя сверху вниз, в её карие глаза, которые сейчас горели вызовом.

— Угрожаешь знаменитому бизнесмену мегаполиса? Рискованно, не находишь?

— Нет, — отрезала она, её голос был холоден. — Предупреждаю.

Она шагнула ближе, пистолет теперь почти касался его. — Мои ребята тебя пристрелят, если ты хоть на шаг приблизишься к моей жизни.

— Я знаю твоих «ребят», — произнёс он спокойно, даже с лёгкой иронией. — Один из них играет в покер по четвергам на Пятой авеню. Другой чинит мой сервер.

Она замерла, пистолет в её руке чуть дрогнул. Откуда он знает?

Мужчина улыбнулся, уловив её замешательство. — Я не трогаю их. Не причиняю им вреда. Но ты знала, что следить за тобой — как смотреть на пламя. Обжигает, но не отвести глаз.

Лилит фыркнула, убирая пистолет, но не опуская его полностью.

— Сочиняешь стихи, чтобы не получить пулю? Это новый метод?

— Нет. Просто констатирую факт. И знаю, что ты не сделаешь этого. Не сейчас.

Девушка крутанула пистолет на пальце, затем спрятала его за пояс, хотя её рука всё ещё была близка к нему.

— Следишь — следи. Но если хотя бы один мой человек пострадает, я перестану быть милой. Я стану твоим кошмаром.

— А ты когда-нибудь была милой? — хмыкнул он, его взгляд скользнул по её лицу, и в нём мелькнула тень чего-то, похожего на воспоминание.

— С тобой? Ни секунды.

…

Вечер обещал быть обычным. Скрипучий, прокуренный, наполненный дешёвым неоном и гулом голосов, которые с каждой выпитой порцией становились всё громче. Бар «У Гарри» был одним из тех мест, где время замирало, а проблемы оставались где-то там, за липкой от пролитого пива дверью. Запах рома, смешанный с табачным дымом и привкусом чужой тоски, витал в воздухе, словно густой туман. Музыка, оглушительно бухающая из старых колонок, была громче смеха, который, казалось, был единственным способом заглушить внутренние демоны.

Валерия — для всех, кто хоть раз пересёк с ней путь, Лилит, — сидела за стойкой, демонстрируя непринуждённую позу, которая для кого-то другого была бы вызовом. Длинные, точёные ноги, обутые в армейские ботинки, покоились на соседнем стуле, бокал янтарного виски с кубиками льда, медленно тающими в нем, был крепко зажат в тонких пальцах. Тёмная одежда, словно вторая кожа, подчёркивала резкие, почти хищные черты лица, которые лишь изредка смягчались.

Рико, её вечный спутник в этой барной одиссее, театрально размахивая руками, рассказывал очередную идиотскую историю о своих «подвигах». Мэтт, как всегда, спорил с барменом о политике, повышая голос.

Она позволила себе расслабиться. Редкое, почти непозволительное состояние для Лилит, чьё обычное положение было — натянутая струна, готовая порваться от любого неверного движения. Сегодня же, под прикрытием фонового шума и алкогольной дымки, она впервые за долгое время позволила себе выдохнуть.

— Ты сегодня не как обычно, — заметил Рико, чуть хмельной, но все ещё достаточно наблюдательный, чтобы подметить непривычное зрелище. Он посмотрел на нее с опаской. — Улыбаешься, Рихтер. Опасно.

На её губах мелькнула тонкая, почти незаметная улыбка, игра теней в полумраке бара.

— Может, я просто устала убивать людей взглядом, Рик. — хмыкнула она, откидываясь на спинку стула, её голос был низким и саркастичным.

Музыка сменилась на медленную джазовую балладу, словно пытаясь успокоить напряжённую атмосферу, свет стал мягче, погружая бар в интимный полумрак. И в этот момент дверь бара скрипнула и распахнулась.

Пауза.

Звук собственного сердцебиения, казалось, стал слышен громче, чем любой смех. Рико мгновенно затих, поперхнувшись на полуслове, его лицо стало бледным, как полотно. Мэтт, до этого яростно жестикулировавший, застыл, неловко выпрямившись. Даже Гарри, бармен, замер, как по команде, с тряпкой в руке, его взгляд устремился к двери.

Валерия не сразу обернулась. Она ощутила изменение в воздухе — холодный ток, пробежавший по коже, тот самый инстинкт, который она знала с детства, чувствовала каждой фиброй своего существа. Так дышат, когда в помещение входит хищник высшего уровня. Воздух становится густым, плотным, тяжёлым от предчувствия.

— Блядь… — прошептал Рико, настолько тихо, что Лилит едва расслышала, его голос дрожал от ужаса. — Босс пришёл.

И только потом она позволила себе посмотреть.

Виктор Энгель.

Тот самый. Он стоял на пороге, олицетворение опасности, воплощённое в безупречно сидящем костюме, который облегал его подтянутую фигуру, не оставляя ни единой морщинки. Платиновые волосы, коротко стриженные, словно ледяные нити, обрамляли лицо, на котором застыло спокойствие, будто он пришёл не в прокуренный бар, а на важные, тщательно спланированные переговоры. Его глаза — цвета холодного зимнего утра, пронизывающие, лишенные эмоций, скользнули по залу, заставляя каждого почувствовать себя пойманным.

Лилит внутренне вздрогнула.

Блять. Серьезно? Босс?

Сложив все вместе, девушка поняла, что попала. Мафия. Гребанное дерьмо.

Внешне никак себя не выдала.

Все склонили головы. Почтительное поклонение, инстинктивное подчинение, прошитое в генах. Все, кроме неё.

Она лишь поднесла бокал к губам, делая нарочито медленный, ленивый глоток, и нарушила тишину голосом, полным наигранной скуки:

— Ну надо же… Нью-Йорк совсем обеднел, если мафия теперь приходит в мои любимые бары.

На губах Энгеля мелькнула чуть заметная, хищная улыбка. Он сделал шаг внутрь, и каждый его шаг казался измерением пространства.

— Я бы сказал, мафия приходит туда, где интересно.

— И это место тебе показалось интересным? — Лилит артистично приподняла бровь, демонстрируя невозмутимость, которой не было равных.

— Определённо. Особенно его хозяйка.

Рико нервно кашлянул, его сердце, казалось, ушло в пятки. Он посмотрел на Лилит с неподдельным ужасом, словно она только что подписала себе смертный приговор. Никто никогда не говорил с Энгелем в таком тоне. Никогда. Это было неслыханно, безумно, самоубийственно.

Но Лилит — не «кто-то». Лилит не знала страха перед ним. Она не склоняла голову. Ни перед кем.

— Я не хозяйка, — ответила она холодно, её голос звучал как ультиматум. — Просто женщина, умеющая стрелять лучше твоей охраны.

Виктор усмехнулся — короткий, сухой звук, не дошедший до глаз. Сделал ещё один шаг, теперь он стоял почти рядом, его присутствие ощущалось как физическое давление.

— Проверим?

Лилит не дрогнула. Ни один мускул на её лице не дрогнул, глаза оставались безмятежными, словно глядящие сквозь него.

— Только если хочешь потерять одного из своих людей.

И снова тишина, на этот раз абсолютная, глубокая, обволакивающая. Только музыка играла где-то далеко, словно приглушенный фон, саундтрек к нереальности, будто это всё происходило не в баре, а на другой планете, где действовали совершенно иные законы.

Виктор подошёл ещё ближе, почти касаясь её плечом. Запах дорогого одеколона смешался с запахом её виски.

— Хочешь совет? — спросила она ровным, безэмоциональным голосом, не поворачивая головы, её взгляд был устремлен куда-то в пустоту.

— Удиви, — ответил он с легкой иронией.

— Не делай лишних шагов.

Он рассмеялся низко, густо, чуть наклоняясь к её уху, его дыхание опалило кожу.

— А если не послушаюсь, mon diable? (моя дьяволица)

Девушка медленно повернула голову, её глаза встретились с его, и в их глубине не было ни тени колебания. — Тогда последует наказание.

— Любишь доминировать, я смотрю.

— Ага, очень. — без энтузиазма ответила Рихтер.

Лилит достала сигарету из пачки, щелкнула зажигалкой, и резкий запах серы на мгновение перебил другие ароматы. Сделав глубокую затяжку, она по привычке отсалютовала ему сигаретой от виска — нагло, издевательски, прощальным жестом королевы.

— Приятного вечера, мистер Энгель.

Развернулась, с небрежным, но изящным движением накинув пиджак на плечи, и пошла к двери, не оглядываясь. Её осанка была безупречна, походка — легка и уверенна.

Виктор не сказал ни слова. Его взгляд хищника застыл на секунду, а затем он медленно развернулся, чтобы проследить за её уходом. Только чуть приподнял уголки губ в почти неуловимой, самодовольной улыбке. Он понял всё. Вся картина сложилась, без единого вопроса.

А она, уверенная в своей победе, даже не подозревала, что её тайна раскрыта. И истинная опасность только начиналась.

Позже, глубокой ночью, когда Лилит шла домой по Бродвею, город дышал ей в спину огнями, пульсирующими и хищными, как её собственное сердце. Небо над головой было прорезано неоновыми стрелами и блеском далёких небоскрёбов, а внизу, на улицах, всё ещё кипела жизнь — гул машин, обрывки разговоров, эхо смеха и музыки. Она шла сквозь этот поток, словно призрачная тень, едва касаясь земли. Воздух был холодным, пронизанным влагой, но внутри неё горел огонь.

Она чувствовала — игра началась. Ещё до того, как барная дверь захлопнулась за ней, она знала, что этот вечер не станет обычным. Встреча с Виктором Энгелем была не просто стычкой; это было предзнаменование, вызов, брошенный без слов, лишь в переплетении взглядов и острых, как бритва, реплик.

Он не из тех, кто сдаётся, не из тех, кто отступает. Он был хищником, а она — добычей, которая осмелилась взглянуть ему в глаза. И это лишь разожгло его интерес.

Когда её телефон завибрировал в кармане, Лилит даже не достала его. Она уже знала. Это была неизбежность, продолжение дуэли, которая только что перешла из устной формы в цифровую. Она выхватила аппарат, и экран вспыхнул сообщением. Незнакомый номер. Частный. Одноразовый.

«Ты была права, Лилит. Не трогать. Но смотреть ведь можно?»

Её губы изогнулись в тонкой, почти незаметной усмешке. В его словах читалось наглое восхищение, тонкая провокация и уверенность в своей безнаказанности. Он намеренно использовал её "имя" — Лилит, признавая её сущность, её власть, её отличие от всех. Она не ответила. Не сейчас.

Затянувшись сигаретой, она выпустила тонкую струйку дыма в холодный ночной воздух, который тут же растворился в свете рекламных вывесок.

— Смотри, Энгель, — прошептала она в темноту, её голос был хриплым от сигаретного дыма и усталости. — Только не подходи слишком близко — обожжёшься.

Но где-то в глубине души она знала, что это лишь отчаянная попытка самосохранения. Он уже идёт по её следу, его тень неотступно преследует её в лабиринте города. И эта игра — не на жизнь. Это борьба за власть, за то, кто контролирует доску. Это танец на грани страсти и ненависти, где каждый шаг рискован. Это право быть тем, кто не склоняет головы, отстаиваемое с такой яростью, что переходит в нечто большее.

Игра между ними длилась неделями, превращаясь в причудливый, жестокий балет. Каждая встреча — как дуэль без свидетелей, где острота ума была смертоноснее любого клинка. Слова становились оружием, отточенным, смертоносным, призванным ранить и провоцировать. Взгляды — выстрелами, проникающими до самой души, лишающими воздуха, обезоруживающими.

Ни один не собирался сдаваться. Это было состязание двух равных сил, двух несокрушимых воль, которые, казалось, были созданы, чтобы сталкиваться.

Он появлялся там, где она меньше всего ждала, возникал из ниоткуда, как предвестник беды или, что ещё хуже, нежелательного интереса.

То в холле суда, мраморные полы которого отражали свет, он появлялся, опершись о колонну, с тем самым ленивым, едва уловимым выражением на лице, которое, казалось, говорило: "Я здесь, потому что мне так захотелось, и я знаю всё о тебе". Его платиновые волосы, идеально сидящий костюм — всё это было вызовом её привычному, серому миру. Его присутствие мгновенно отравляло воздух, вызывая острое раздражение, которое граничило с опасной дрожью.

То в баре, где она ужинала после очередного изнурительного дела, пытаясь расслабиться в одиночестве. Его фигура возникала из полумрака, он занимал соседний столик, не говоря ни слова, но его присутствие говорило громче любой речи, лишая её покоя.

Иногда он просто появлялся в переулке, когда она выходила из очередного злачного места, где промышляла свои дела, будто случайно, будто их пути пересекались по воле нелепого совпадения. Каждый раз он был всего в паре метров, его глаза-айсберги следили за каждым её движением, заставляя кожу покрываться мурашками.

— Вы преследуете меня, Энгель? — спрашивала она сухо, её голос был натянут до предела, пытаясь скрыть растущую ярость.

— Не называй это так, — отвечал он, его голос был бархатным, с нотками самодовольства, иронично. — Я просто наблюдаю за произведением искусства.

— Скоро это произведение искусства прострелит тебе колено, — без промедления отвечала она, не моргая, её рука инстинктивно ложилась на скрытое оружие.

На его губах расцветала та самая, дьявольская улыбка. Он не боялся, лишь наслаждался её ответом.

— Вот и за это я тебя люблю, — усмехался он, и это "люблю" звучало как насмешка, как признание в чём-то более тёмном и извращенном, чем обычная привязанность.

Иногда он доводил её до бешенства, до крика, до желания разбить ему голову о ближайшую стену. Иногда — до дрожи, необъяснимой, пугающей дрожи, которая пронзала её тело, как электрический разряд, вызывая мучительные сомнения в собственной невозмутимости.

Но всегда — до предела. Он проверял её прочность, её самообладание, её способность оставаться Лилит. И она принимала этот вызов, не зная, к чему приведёт их безумная игра.