Хрустальная ложь

Глава 31

Самолёт сел под утро. Небо над Нью-Йорком было стальным, густым, будто город ещё не проснулся, погруженный в сырую, пронизывающую прохладу. На лётном поле дул резкий, ледяной ветер, но Виктор, выходя из частного терминала, чувствовал только одно — внутри у него странно, почти больно колотилось сердце. Неделя. Неделя видеозвонков, где они говорили обо всём — о кофе, о погоде, о сигаретах, о том, кто из них больше скучает, — и теперь, наконец-то, возвращение.

Машина встретила его у выхода, её чёрный силуэт контрастировал с серым небом. Он коротко бросил водителю адрес — её адрес. Руки сами собой потянулись к телефону, хотелось позвонить, предупредить, но он остановил себя. Хотел, чтобы всё случилось просто. Без слов. Без предупреждений. Чтобы сам момент встречи был чистым, как первый снег.

Валерия в это утро уже проснулась. Не потому, что её разбудил будильник, а просто потому, что ощутила — будто в доме стало теплее, будто воздух изменился, наполнившись чем-то знакомым и желанным. На плите тихо гудела кофемашина, на столе лежал ноутбук, а перед ней — привычная рутина: юридические документы, дела, контракты. Она пыталась сосредоточиться, но каждая строчка расплывалась перед глазами, словно буквы плясали, предвещая что-то важное.

Потом — тихий стук в дверь. Один. Второй. Звук был негромким, но для неё, в этой утренней тишине, он прозвучал как набат. Она вздрогнула.

— Кто там? Селина, ты? — спросила она, подходя ближе, её голос звучал настороженно.

Ответа не было. Только знакомый, чуть насмешливый голос, который она узнала бы из тысячи:

— Разве можно так настороженно встречать мужа после недельной разлуки?

Валерия замерла. Три секунды — её сердце просто перестало биться, застыло в неверии. И только потом, словно очнувшись, она открыла дверь.

Виктор стоял в дверях — уставший, в дорожном пальто, пепельные волосы чуть взъерошены, под глазами — тёмные следы бессонных ночей. Но он улыбался. Так, будто весь этот мир, со всеми его сложностями и расстояниями, снова сошёлся в одной точке — в её взгляде.

— Ты с ума сошёл, — прошептала она, её голос дрожал.

— Скучал, — просто ответил он, и в этой простоте было больше, чем в любых длинных объяснениях.

И, не дожидаясь разрешения, шагнул вперёд. Она не отступила, наоборот. Кинулась одновременно с ним. Не было ни слов, ни театра, ни попыток игры. Он просто обнял её. Обнял так, будто это был единственный способ убедиться, что она настоящая, что реальность не обманула его ожидания. Его руки легли на её спину, лицо утонуло в её волосах, пахнущих кофе и чем-то неуловимо родным.

— Чёрт, — выдохнул он, его голос был глубоким и полным эмоций. — Я действительно скучал.

Валерия уткнулась ему в грудь, закрыла глаза, чувствуя, как напряжение последних дней растворяется в этом объятии.

— Не притворяйся, Энгель, — прошептала она с усмешкой, пытаясь вернуть привычную иронию. — Я знаю, ты скучал только по моему кофе.

— По тебе, Змейка, — он сжал её чуть крепче, и в этом жесте было столько силы и нежности, что слова казались лишними. — Кофе я бы купил в любой кофейне.

Девушка рассмеялась — тихо, нервно, но в этом смехе было невообразимое облегчение. Как будто три дня ожидания, сомнений и пустых разговоров растворились в одном этом вздохе, в этом крепком объятии.

Позже они сидели на кухне. Он пил свой чёрный кофе, крепкий и без сахара, она — свой любимый капучино с корицей. Она рассказала ему про глупый случай на работе, про раздражающего клиента, который пытался её перехитрить. Он — про скучную конференцию, про то, как ненавидит официоз. Слова лились легко, естественно, наполняя пространство между ними, стирая границы, которые они сами себе рисовали.

— Знаешь, — вдруг сказала она, глядя на него поверх чашки, её взгляд был серьёзным. — Я, кажется, привыкла, что ты рядом.

— И это тебя пугает? — спросил он, его глаза изучали её лицо.

— Ещё как.

Виктор усмехнулся, его рука нашла её, и он взял её ладонь.

Она хотела ответить колкостью, вернуться к привычной игре, но вместо этого только посмотрела в его глаза. В их глубине мелькнуло столько тепла, столько нежности, что слова стали ненужными. Взгляд говорил больше, чем любая речь.

Днём они вышли на улицу. Просто гулять. Впервые за долгое время, без сопровождения, без охраны, без шепота за спиной. Мимо пробегали прохожие, ветер трепал её волосы. Она была в элегантном пальто и солнцезащитных очках, а он — в сером свитере и шарфе, создавая впечатление самой обычной, влюблённой пары.

— Невозможно, — сказала она, удивлённо оглядываясь. — Мы же как нормальные люди.

— Мы и есть нормальные, — спокойно ответил он, его рука нежно коснулась её спины.

— Виктор, мы с тобой буквально главы двух кланов. Я правда не состоявшийся, но все же ментально я глава.

— И что? — Он улыбнулся, чуть наклоняясь к ней, словно делясь секретом. — Даже короли иногда едят мороженое.

Виктор купил два рожка у уличного продавца и протянул ей один. Она приподняла бровь, в её глазах читалось удивление.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно.

— Ты безумен.

— Это заразно, — подмигнул он, и в его глазах плясали озорные искорки.

Валерия усмехнулась, взяла мороженое и, не удержавшись, лизнула — слишком быстро, слишком невинно, как ребёнок. Он замер, а потом рассмеялся, его смех был заразительным.

— Вот теперь я понимаю, почему на тебя половина Италии охотилась.

— Виктор! — её щеки залил румянец.

— Что? Я просто сказал, что ты красивая.

Она покачала головой, но улыбка не сходила с её губ. В этот момент, глядя на неё, на эту картину абсолютного счастья, Виктор подумал, что, если бы ему предложили отдать всё — деньги, власть, влияние — ради этого мгновения, он бы согласился не задумываясь.

Позже, когда они вернулись в его дом, Валерия, укрывшись пледом, уснула прямо на диване, рядом с потрескивающим камином. Он сидел рядом, молча, наблюдая за тем, как её грудь поднимается в ровном ритме сна. Протянул руку, осторожно убрал прядь волос с её лица, которая упала ей на глаза.

— Mon coeur, — прошептал он, его голос был наполнен нежностью и невысказанными словами. — Моя храбрая. И теперь — моя.

Она что-то пробормотала во сне, легкое, невнятное слово, которое растворилось в тишине комнаты. А затем, уголки её губ тронула безмятежная, чуть заметная улыбка. Улыбка человека, погруженного в глубокий, спокойный сон, свободного от всех забот и напряжений.

…

Утро началось иначе, чем все предыдущие. Без привычной тревоги, без мыслей о судах и обязанностях, о холодных контрактах и невидимых битвах. Просто — солнце, прорывающееся сквозь приоткрытые занавески, наполняя комнату мягким, золотистым светом. Запах кофе, доносившийся из кухни, был особенно приятным, а тихое дыхание рядом — самым успокаивающим звуком на свете.

Валерия открыла глаза, лениво переворачиваясь на другой бок. Виктор уже сидел у окна, в его любимой рубашке с закатанными рукавами, и читал документы. Его лицо было спокойным, словно сотканным из утреннего света, падающего на скулы, а пальцы привычно скользили по строкам, в которых, вероятно, таились судьбы целых кланов.

— Ты с утра уже за бумагами? — спросила она хрипло, уткнувшись носом в подушку, пытаясь ещё удержать остатки сна.

— Кто-то же должен приносить деньги в этот дом, пока одна особа спит, — отозвался он без отрыва от чтения, его голос звучал ровно, но с едва уловимой интонацией, намекающей на их новую реальность.

— Какая особа? — фыркнула она, подтягиваясь под простыню, её голос уже приобрёл обычную бодрость. — Я работаю не меньше тебя.

Мужчина поднял на неё взгляд, прищурился и хмыкнул, в его глазах мелькнуло озорство. — Ага, особенно по ночам.

— Виктор! — она запустила в него подушку, и та, мягко ударившись в плечо, вызвала его смех. Оба прекрасно знали, что так далеко еще не заходили.

— Шутка. Вот и проснулась, ma chérie.

Он подошёл, поцеловал её в висок, его губы были тёплыми, и поставил на тумбочку чашку с дымящимся кофе.

— Вставай. Сегодня я решил проверить одну безумную теорию.

— Какую?

— Что будет, если ты поживёшь со мной хотя бы день, не ломая мне мозг.

Они выехали вместе. Это было так просто и в то же время так значимо. Он — в своей чёрной, всегда безупречной машине, она рядом, с ноутбуком на коленях, волосы собраны небрежно, в руке — стаканчик с капучино.

— Ты выглядишь так, будто мы женаты лет пять, — пробормотал он, бросив на неё быстрый взгляд.

— А ты выглядишь так, будто уже устал, — не отрываясь от экрана, ответила Валерия, её пальцы скользили по клавишам.

Виктор рассмеялся. — Господи, и ведь я всё равно люблю тебя именно за это.

— За что? За то, что я стерва? Ты мазохист.

— За то, что ты — правда. Без маски. Даже когда раздражаешь.

Девушка взглянула на него мельком — и не смогла не улыбнуться. Это было, пожалуй, самое искреннее признание, которое она когда-либо слышала.

— Ладно. Приму это как комплимент.

К обеду он заехал за ней из суда.

— Ты чего здесь? — удивилась Валерия, выходя из массивного здания, её голос звучал с ноткой привычного скепсиса. — У меня ещё дела.

— Перенёс, — спокойно ответил Виктор, его взгляд был уверенным. — Решил, что сегодня — выходной. Наш общий.

— Виктор… — она уже хотела возразить, но вид его — уверенного, спокойного, с той лёгкой усталостью в глазах и едва уловимой улыбкой — заставил её просто выдохнуть. Сопротивление было бесполезным.

Двор его особняка ожил, когда они въехали. Охрана и его люди, привыкшие видеть босса всегда одного, вдруг распрямились и заулыбались. Они тоже по нему скучали, и кажется получили от него за то, что оставили Валерию без охраны последние дни.

— Добрый день, госпожа Андрес, — почтительно поклонился один из охранников.

— Перестаньте, — фыркнула она, но уголки губ дрогнули. — Просто Лилит или Валерия.

— Да, госпожа, — хором ответили трое, их голоса звучали почтительно.

Валерия закатила глаза. — Господи, Виктор, ты им платишь за это?

— За дисциплину, — ухмыльнулся он, его глаза блестели. — И, возможно, за то, что ты краснеешь.

Она толкнула его плечом, проходя в холл, чувствуя, как легкий румянец разливается по щекам. Её ноутбук уже стоял на столе в его кабинете. Виктор знал, что она не может долго без дела. Её ум требовал пищи, её энергия — направления.

Вечером Валерия сидела в его кабинете, за широким дубовым столом, который видел столько деловых переговоров и скрытых интриг. В руках — чашка чая, вокруг — папки с документами, но сегодня это не вызывало привычного напряжения. Виктор вошёл тихо, как всегда, и, не говоря ни слова, поцеловал её в висок, мягко касаясь губами.

— Перерыв, — сказал Виктор мягко, его голос был полон заботы.

— У меня ещё три отчёта, — ответила она, не поднимая глаз, её пальцы всё ещё скользили по экрану.

— И у тебя есть босс, — усмехнулся он. — Он велел отдыхать.

Она взглянула на него из-под ресниц, чуть улыбнувшись. — Серьёзно?

— Абсолютно.

Виктор опустился рядом, глядя, как она сосредоточенно печатает.

— Знаешь, ты опасна, — произнёс он задумчиво.

— Чем?

— Тем, что я больше не боюсь доверять. Ни одному человеку не позволил бы сидеть над делами клана. А ты — просто сидишь. Без страха. Без корысти.

Валерия кивнула, глядя прямо в его глаза, в которых теперь читалось не только властное спокойствие, но и глубокое, тёплое чувство. — Я не из тех, кто предаёт.

— Я знаю.

Позже, уже ночью, они лежали в постели. Огни города пробивались сквозь шторы, рассыпаясь мягким светом по её плечам, по его руке, обнимающей её. Валерия лежала рядом, уткнувшись в его грудь, пальцами лениво рисуя круги на его коже.

— Твоя мама? — тихо спросила она, указав на фотографию на прикроватной тумбочке, на которую её взгляд упал случайно.

Виктор обернулся.

— Да, — ответил он спокойно, но в голосе дрогнула нота грусти, которая была так редкой для него. — Её убили враги отца.

— Прости.

Девушка взяла фотографию в руки. Женщина на ней была красивой, сильной, с умным, проницательным взглядом. И Виктор очень на нее похож внешне. Те же пепельные волосы, те же глаза цвета неба. Даже ямочки на щеках при улыбке.

— Она была потрясающей, — прошептала Валерия, ощущая чужую боль, как свою.

— Да. Она была той, кто учил меня любить, даже когда мир рушится.

Они замолчали на пару минут. Тишина не была неловкой — она была наполненной, глубокой, как будто между ними шла тихая исповедь, где слова были излишни. В этой тишине рождалось новое "мы", построенное не на общих делах и интригах, а на общих воспоминаниях, общих чувствах и общей, пусть и ещё неопределённой, надежде.

— А твоя семья? — спросил он в ответ, и в его голосе читалось неподдельное любопытство. Он хотел знать о ней всё, каждую деталь, каждый штрих её прошлой жизни, который делал её такой, какая она есть.

Валерия улыбнулась, но улыбка её была грустной, словно тень прошлого, лёгким облаком набежавшая на её лицо.

— Большая. Слишком. Иногда кажется, что я часть какого-то грандиозного театра, где все играют по заранее написанным ролям. Но я их люблю. И скучаю, — добавила она, её голос чуть дрогнул.

— Они тобой гордятся, — сказал он твёрдо, как будто произносил приговор.

— Возможно. Или проклинают, — она пожала плечами, стараясь придать своим словам лёгкость, но в её глазах читалось нечто большее.

Виктор повернулся к ней, его взгляд был полон тепла и понимания. Положил ладонь на её щеку, нежно, осторожно, словно касаясь хрупкого цветка.

— Ты упрямая. Но ты — свет, — прошептал он, его пальцы легко скользнули по её коже. — Даже если сама этого не замечаешь.

Она улыбнулась, чуть наклонив голову, чувствуя тепло его руки.

— Виктор, ты становишься слишком сентиментальным.

— Это твоя вина, — его губы коснулись её щеки, оставляя нежный, мимолётный след.

Валерия рассмеялась. Лёгким, счастливым смехом, который прогнал остатки грусти. И уткнулась в его плечо, чувствуя себя в полной безопасности.

— И всё-таки… может, ты прав.

— О чём?

— Если бы я и правда жила здесь, — она провела пальцем по его груди, чувствуя биение его сердца, — мне, наверное, было бы спокойно.

— Это не "если", — тихо сказал он, его голос был полон уверенности, — Это "когда".

Они долго ещё сидели так, перебрасываясь словами, смехом, шутками, словно наверстывая упущенное время. Слова сплетались в узор их отношений, дополняя друг друга, создавая гармонию. И когда она, уставшая, но счастливая, наконец, заснула прямо на его плече, он долго смотрел на неё. На эту упрямую, дерзкую, бесстрашную женщину, которая, возможно, наконец-то нашла своё место. Место, где она могла быть собой, где ей не нужно было играть роли, где её свет был не просто светом, а путеводной звездой.

Виктор погладил её по волосам, так тихо, почти неслышно, чтобы не разбудить, прошептал:

— Добро пожаловать домой, Змейка.

Это было не просто слова. Это было обещание. Принятие. Признание того, что этот дом, этот мир, который он построил, теперь принадлежит и ей. А она, даже во сне, казалось, кивнула, принимая это прощание с прошлым и начало новой, общей главы.

…

Они вошли в офис вдвоём, словно единое целое, хотя и шли в некотором отдалении. Он — впереди, с уверенной статью человека, привыкшего быть центром внимания, она — позади, уже погружённая в файлы, её пальцы ловко перебирали документы на ходу.

И тут произошло нечто неожиданное. Вся охрана, что обычно стояла невозмутимо, словно каменные изваяния, вдруг выпрямилась, расправила плечи, демонстрируя идеальную выправку. Несколько сотрудников, заметив их, также встали.

— Доброе утро, госпожа! — прозвучал стройный хор.

Валерия остановилась, удивлённо моргнув.

— Зачем вы…

— Привычка, — с улыбкой ответил один из охранников, его взгляд был полон уважения.

— У нас в клане так обращаются к женщине босса, — добавил второй, его тон был искренним.

— Я не жена босса! — огрызнулась она, её голос звучал возмущённо, но уголки губ предательски дрогнули.

Виктор, идущий рядом, лишь мимоходом бросил:

— Временная проблема.

Она метнула в него взгляд, от которого другой мужчина рассыпался бы в прах, но его это только развеселило. В его глазах читалось тихое, но уверенное предвкушение.

Валерия, словно стряхнув с себя всю эту утреннюю суматоху, финально вывернула документы так, как считала нужным, её профессионализм не вызывал сомнений.

— Подпишешь? — спросила она, протягивая ему папку.

— Только если ты рядом, — его голос был тихим, но каждое слово звучало весомо.

— Виктор…

— Что? — он посмотрел на неё, в его глазах было столько нежности, что ей стало трудно дышать. — У меня рука лучше пишет, когда ты смотришь.

Она поставила свою подпись первой — аккуратной, точной, уверенной линией.

Он подписал рядом, и этот простой жест, казалось, имел гораздо большее значение, чем просто формальность.

Потом он тихо произнёс, его голос звучал почти интимно:

— Теперь мы наполовину связаны, Змейка.

— Если ты начнёшь поэзию, я тебя убью, — предупредила она, но в её голосе не было ни тени угрозы.

— Это не поэзия. Это факт. Наполовину, только потому, что вторая половина будет в ЗАГСе.

Валерия покраснела. Он заметил это, и его улыбка стала шире, так, что ей захотелось сбежать, спрятаться от этой силы его взгляда. Но она осталась. Не потому, что была обязана, а потому, что не могла иначе.

В один из вечеров Валерия уткнулась в бумаги, как обычно, погружённая в мир цифр и законов. Виктор вошёл тихо, как всегда, словно тень, подкрался…

…и поцеловал её в висок.

Она подняла голову, и на её лице появилась улыбка — едва заметная, но искренняя.

— Ты устала, — сказал он, его голос был мягким.

— Я в порядке.

— Врёшь.

— Удивительно наблюдать, как ты вырос из мафиози в корпоративного босса, — прошептала она, с лёгкой усмешкой.

— Для тебя, Рия, я кем угодно стану, — его взгляд был серьёзным, полным обещания.

Она посмотрела на него долгим, странно мягким взглядом, в котором читалось что-то новое, что-то, чего раньше не было. И не сказала ни “нет”, ни “не смей”.

Просто вернулась к работе. Но что-то изменилось.

А он сел рядом и стал смотреть, как её пальцы бегают по клавиатуре — так быстро, так уверенно, как будто она родилась за компьютером. И в этот момент, сидя рядом с ней, он понял, что дом — это не стены, а человек. А власть — это не контроль, а возможность сделать кого-то счастливым. И он больше не хотел ничего ломать. Он хотел строить. Вместе с ней.

Самолёт сел под утро. Небо над Нью-Йорком было стальным, густым, будто город ещё не проснулся, погруженный в сырую, пронизывающую прохладу. На лётном поле дул резкий, ледяной ветер, но Виктор, выходя из частного терминала, чувствовал только одно — внутри у него странно, почти больно колотилось сердце. Неделя. Неделя видеозвонков, где они говорили обо всём — о кофе, о погоде, о сигаретах, о том, кто из них больше скучает, — и теперь, наконец-то, возвращение.

Машина встретила его у выхода, её чёрный силуэт контрастировал с серым небом. Он коротко бросил водителю адрес — её адрес. Руки сами собой потянулись к телефону, хотелось позвонить, предупредить, но он остановил себя. Хотел, чтобы всё случилось просто. Без слов. Без предупреждений. Чтобы сам момент встречи был чистым, как первый снег.

Валерия в это утро уже проснулась. Не потому, что её разбудил будильник, а просто потому, что ощутила — будто в доме стало теплее, будто воздух изменился, наполнившись чем-то знакомым и желанным. На плите тихо гудела кофемашина, на столе лежал ноутбук, а перед ней — привычная рутина: юридические документы, дела, контракты. Она пыталась сосредоточиться, но каждая строчка расплывалась перед глазами, словно буквы плясали, предвещая что-то важное.

Потом — тихий стук в дверь. Один. Второй. Звук был негромким, но для неё, в этой утренней тишине, он прозвучал как набат. Она вздрогнула.

— Кто там? Селина, ты? — спросила она, подходя ближе, её голос звучал настороженно.

Ответа не было. Только знакомый, чуть насмешливый голос, который она узнала бы из тысячи:

— Разве можно так настороженно встречать мужа после недельной разлуки?

Валерия замерла. Три секунды — её сердце просто перестало биться, застыло в неверии. И только потом, словно очнувшись, она открыла дверь.

Виктор стоял в дверях — уставший, в дорожном пальто, платиновые волосы чуть взъерошены, под глазами — тёмные следы бессонных ночей. Но он улыбался. Так, будто весь этот мир, со всеми его сложностями и расстояниями, снова сошёлся в одной точке — в её взгляде.

— Ты с ума сошёл, — прошептала она, её голос дрожал.

— Скучал, — просто ответил он, и в этой простоте было больше, чем в любых длинных объяснениях.

И, не дожидаясь разрешения, шагнул вперёд. Она не отступила, наоборот. Кинулась одновременно. Не было ни слов, ни театра, ни попыток игры. Он просто обнял её. Обнял так, будто это был единственный способ убедиться, что она настоящая, что реальность не обманула его ожидания. Его руки легли на её спину, лицо утонуло в её волосах, пахнущих кофе и чем-то неуловимо родным.

— Чёрт, — выдохнул он, его голос был глубоким и полным эмоций. — Я действительно скучал.

Валерия уткнулась ему в грудь, закрыла глаза, чувствуя, как напряжение последних дней растворяется в этом объятии.

— Не притворяйся, Энгель, — прошептала она с усмешкой, пытаясь вернуть привычную иронию. — Я знаю, ты скучал только по моему кофе.

— По тебе, Змейка, — он сжал её чуть крепче, и в этом жесте было столько силы и нежности, что слова казались лишними. — Кофе я бы купил в любой кофейне.

Девушка рассмеялась — тихо, нервно, но в этом смехе было невообразимое облегчение. Как будто три дня ожидания, сомнений и пустых разговоров растворились в одном этом вздохе, в этом крепком объятии.

Позже они сидели на кухне. Он пил свой чёрный кофе, крепкий и без сахара, она — свой любимый капучино с корицей. Она рассказала ему про глупый случай на работе, про раздражающего клиента, который пытался её перехитрить. Он — про скучную конференцию, про то, как ненавидит официоз. Слова лились легко, естественно, наполняя пространство между ними, стирая границы, которые они сами себе рисовали.

— Знаешь, — вдруг сказала она, глядя на него поверх чашки, её взгляд был серьёзным. — Я, кажется, привыкла, что ты рядом.

— И это тебя пугает? — спросил он, его глаза изучали её лицо.

— Ещё как.

Виктор усмехнулся, его рука нашла её, и он взял её ладонь.

Она хотела ответить колкостью, вернуться к привычной игре, но вместо этого только посмотрела в его глаза. В их глубине мелькнуло столько тепла, столько нежности, что слова стали ненужными. Взгляд говорил больше, чем любая речь.

Днём они вышли на улицу. Просто гулять. Впервые за долгое время, без сопровождения, без охраны, без шепота за спиной. Мимо пробегали прохожие, ветер трепал её волосы. Она была в элегантном пальто и солнцезащитных очках, а он — в сером свитере и шарфе, создавая впечатление самой обычной, влюблённой пары.

— Невозможно, — сказала она, удивлённо оглядываясь. — Мы же как нормальные люди.

— Мы и есть нормальные, — спокойно ответил он, его рука нежно коснулась её спины.

— Виктор, мы с тобой глава двух кланов.

— И что? — Он улыбнулся, чуть наклоняясь к ней, словно делясь секретом. — Даже короли иногда едят мороженое.

Он купил два рожка у уличного продавца и протянул ей один. Она приподняла бровь, в её глазах читалось удивление.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно.

— Ты безумен.

— Это заразно, — подмигнул он, и в его глазах плясали озорные искорки.

Валерия усмехнулась, взяла мороженое и, не удержавшись, лизнула — слишком быстро, слишком невинно, словно ребёнок. Он замер, а потом рассмеялся, его смех был заразительным.

— Вот теперь я понимаю, почему за тебя половина Италии охотилась.

— Виктор! — её щеки залил румянец.

— Что? Я просто сказал, что ты красивая.

Она покачала головой, но улыбка не сходила с её губ. В этот момент, глядя на неё, на эту картину абсолютного счастья, Виктор подумал, что, если бы ему предложили отдать всё — деньги, власть, влияние — ради этого мгновения, он бы согласился не задумываясь.

Позже, когда они вернулись в его дом, Валерия, укрывшись пледом, уснула прямо на диване, рядом с потрескивающим камином. Он сидел рядом, молча, наблюдая за тем, как её грудь поднимается в ровном ритме сна. Протянул руку, осторожно убрал прядь волос с её лица, которая упала ей на глаза.

— Mon coeur, — прошептал он, его голос был наполнен нежностью и невысказанными словами. — Моя храбрая. И теперь — моя.

Она что-то пробормотала во сне, легкое, невнятное слово, которое растворилось в тишине комнаты. А затем, уголки её губ тронула безмятежная, чуть заметная улыбка. Улыбка человека, погруженного в глубокий, спокойный сон, свободного от всех забот и напряжений.

…

Утро началось иначе, чем все предыдущие. Без привычной тревоги, без мыслей о судах и обязанностях, о холодных контрактах и невидимых битвах. Просто — солнце, прорывающееся сквозь приоткрытые занавески, наполняя комнату мягким, золотистым светом. Запах кофе, доносившийся из кухни, был особенно приятным, а тихое дыхание рядом — самым успокаивающим звуком на свете.

Валерия открыла глаза, лениво переворачиваясь на другой бок. Виктор уже сидел у окна, в его любимой рубашке с закатанными рукавами, и читал документы. Его лицо было спокойным, словно сотканным из утреннего света, падающего на скулы, а пальцы привычно скользили по строкам, в которых, вероятно, таились судьбы целых кланов.

— Ты с утра уже за бумагами? — спросила она хрипло, уткнувшись носом в подушку, пытаясь ещё удержать остатки сна.

— Кто-то же должен приносить деньги в этот дом, пока одна особа спит, — отозвался он без отрыва от чтения, его голос звучал ровно, но с едва уловимой интонацией, намекающей на их новую реальность.

— Какая особа? — фыркнула она, подтягиваясь под простыню, её голос уже приобрёл обычную бодрость. — Я работаю не меньше тебя.

Мужчина поднял на неё взгляд, прищурился и хмыкнул, в его глазах мелькнуло озорство. — Ага, особенно по ночам.

— Виктор! — она запустила в него подушку, и та, мягко ударившись в плечо, вызвала его смех. Оба прекрасно знали, что так далеко еще не заходили.

— Шутка. Вот и проснулась, ma chérie.

Он подошёл, поцеловал её в висок, его губы были тёплыми, и поставил на тумбочку чашку с дымящимся кофе.

— Вставай. Сегодня я решил проверить одну безумную теорию.

— Какую?

— Что будет, если ты поживёшь со мной хотя бы день, не ломая мне мозг.

Они выехали вместе. Это было так просто и в то же время так значимо. Он — в своей чёрной, всегда безупречной машине, она рядом, с ноутбуком на коленях, волосы собраны небрежно, в руке — стаканчик с капучино.

— Ты выглядишь так, будто мы женаты лет пять, — пробормотал он, бросив на неё быстрый взгляд.

— А ты выглядишь так, будто уже устал, — не отрываясь от экрана, ответила Валерия, её пальцы скользили по клавишам.

Виктор рассмеялся. — Господи, и ведь я всё равно люблю тебя именно за это.

— За что? За то, что я стерва?

— За то, что ты — правда. Без маски. Даже когда раздражаешь.

Девушка взглянула на него мельком — и не смогла не улыбнуться. Это было, пожалуй, самое искреннее признание, которое она когда-либо слышала.

— Ладно. Приму это как комплимент.

К обеду он заехал за ней из суда.

— Ты чего здесь? — удивилась Валерия, выходя из массивного здания, её голос звучал с ноткой привычного скепсиса. — У меня ещё дела.

— Перенёс, — спокойно ответил Виктор, его взгляд был уверенным. — Решил, что сегодня — выходной. Наш общий.

— Виктор… — она уже хотела возразить, но вид его — уверенного, спокойного, с той лёгкой усталостью в глазах и едва уловимой улыбкой — заставил её просто выдохнуть. Сопротивление было бесполезным.

Двор его особняка ожил, когда они въехали. Охрана и его люди, привыкшие видеть босса всегда одного, вдруг распрямились и заулыбались.

— Добрый день, госпожа Андрес, — почтительно поклонился один из охранников.

— Перестаньте, — фыркнула она, но уголки губ дрогнули. — Просто Лилит или Валерия.

— Да, госпожа, — хором ответили трое, их голоса звучали почтительно.

Она закатила глаза. — Господи, Виктор, ты им платишь за это?

— За дисциплину, — ухмыльнулся он, его глаза блестели. — И, возможно, за то, что ты краснеешь.

Она толкнула его плечом, проходя в холл, чувствуя, как легкий румянец разливается по щекам. Её ноутбук уже стоял на столе в его кабинете. Виктор знал, что она не может долго без дела. Её ум требовал пищи, её энергия — направления.

Вечером Валерия сидела в его кабинете, за широким дубовым столом, который видел столько деловых переговоров и скрытых интриг. В руках — чашка чая, вокруг — папки с документами, но сегодня это не вызывало привычного напряжения. Виктор вошёл тихо, как всегда, и, не говоря ни слова, поцеловал её в висок, мягко касаясь губами.

— Перерыв, — сказал Виктор мягко, его голос был полон заботы.

— У меня ещё три отчёта, — ответила она, не поднимая глаз, её пальцы всё ещё скользили по экрану.

— И у тебя есть босс, — усмехнулся он. — Он велел отдыхать.

Она взглянула на него из-под ресниц, чуть улыбнувшись. — Серьёзно?

— Абсолютно.

Виктор опустился рядом, глядя, как она сосредоточенно водит пальцем по экрану ноутбука.

— Знаешь, ты опасна, — произнёс он задумчиво.

— Чем?

— Тем, что я больше не боюсь доверять. Ни одному человеку не позволил бы сидеть над делами клана. А ты — просто сидишь. Без страха. Без корысти.

Валерия кивнула, глядя прямо в его глаза, в которых теперь читалось не только властное спокойствие, но и глубокое, тёплое чувство. — Я не из тех, кто предаёт.

— Я знаю.

Позже, уже ночью, они лежали в постели. Огни города пробивались сквозь шторы, рассыпаясь мягким светом по её плечам, по его руке, обнимающей её. Валерия лежала рядом, уткнувшись в его грудь, пальцами лениво рисуя круги на его коже.

— Кто это? — тихо спросила она, указав на фотографию на прикроватной тумбочке, на которую её взгляд упал случайно.

Виктор обернулся.

— Моя мать, — ответил он спокойно, но в голосе дрогнула нота грусти, которая была так редкой для него. — Её убили, когда я маленький был.

— Прости.

Девушка взяла фотографию в руки. Женщина на ней была красивой, сильной, с умным, проницательным взглядом. И Виктор очень на нее похож внешне. Те же платиновые волосы, те же глаза цвета неба. Даже ямочки на щеках при улыбке.

— Она была потрясающей, — прошептала Валерия, ощущая чужую боль, как свою.

— Да. Она была той, кто учил меня любить, даже когда мир рушится.

Они замолчали на пару минут. Тишина не была неловкой — она была наполненной, глубокой, как будто между ними шла тихая исповедь, где слова были излишни. В этой тишине рождалось новое "мы", построенное не на общих делах и интригах, а на общих воспоминаниях, общих чувствах и общей, пусть и ещё неопределённой, надежде.

— А твоя семья? — спросил он в ответ, и в его голосе читалось неподдельное любопытство. Он хотел знать о ней всё, каждую деталь, каждый штрих её прошлой жизни, который делал её такой, какая она есть.

Валерия улыбнулась, но улыбка её была грустной, словно тень прошлого, лёгким облаком набежавшая на её лицо.

— Большая. Слишком. Иногда кажется, что я часть какого-то грандиозного театра, где все играют по заранее написанным ролям. Но я их люблю. И скучаю, — добавила она, её голос чуть дрогнул.

— Они тобой гордятся, — сказал он твёрдо, как будто произносил приговор.

— Возможно. Или проклинают, — она пожала плечами, стараясь придать своим словам лёгкость, но в её глазах читалось нечто большее.

Виктор повернулся к ней, его взгляд был полон тепла и понимания. Положил ладонь на её щеку, нежно, осторожно, словно касаясь хрупкого цветка.

— Ты упрямая. Но ты — свет, — прошептал он, его пальцы легко скользнули по её коже. — Даже если сама этого не замечаешь.

Она улыбнулась, чуть наклонив голову, чувствуя тепло его руки.

— Виктор, ты становишься слишком сентиментальным.

— Это твоя вина, — его губы коснулись её щеки, оставляя нежный, мимолётный след.

Валерия рассмеялась. Лёгким, счастливым смехом, который прогнал остатки грусти. И уткнулась в его плечо, чувствуя себя в полной безопасности.

— И всё-таки… может, ты прав.

— О чём?

— Если бы я и правда жила здесь, — она провела пальцем по его груди, чувствуя биение его сердца, — мне, наверное, было бы спокойно.

— Это не "если", — тихо сказал он, его голос был полон уверенности, — Это "когда".

Они долго ещё сидели так, перебрасываясь словами, смехом, шутками, словно наверстывая упущенное время. Слова сплетались в узор их отношений, дополняя друг друга, создавая гармонию. И когда она, уставшая, но счастливая, наконец, заснула прямо на его плече, он долго смотрел на неё. На эту упрямую, дерзкую, бесстрашную женщину, которая, возможно, наконец-то нашла своё место. Место, где она могла быть собой, где ей не нужно было играть роли, где её свет был не просто светом, а путеводной звездой.

Виктор погладил её по волосам, так тихо, почти неслышно, чтобы не разбудить, прошептал:

— Добро пожаловать домой, Змейка.

Это было не просто слова. Это было обещание. Принятие. Признание того, что этот дом, этот мир, который он построил, теперь принадлежит и ей. А она, даже во сне, казалось, кивнула, принимая это прощание с прошлым и начало новой, общей главы.

…

Они вошли в офис вдвоём, словно единое целое, хотя и шли в некотором отдалении. Он — впереди, с уверенной статью человека, привыкшего быть центром внимания, она — позади, уже погружённая в файлы, её пальцы ловко перебирали документы на ходу.

И тут произошло нечто неожиданное. Вся охрана, что обычно стояла невозмутимо, словно каменные изваяния, вдруг выпрямилась, расправила плечи, демонстрируя идеальную выправку. Несколько сотрудников, заметив их, также встали.

— Доброе утро, госпожа! — прозвучал стройный хор.

Валерия остановилась, удивлённо моргнув.

— Зачем вы…

— Привычка, — с улыбкой ответил один из охранников, его взгляд был полон уважения.

— У нас в клане так обращаются к женщине босса, — добавил второй, его тон был искренним.

— Я не жена босса! — огрызнулась она, её голос звучал возмущённо, но уголки губ предательски дрогнули.

Виктор, идущий рядом, лишь мимоходом бросил:

— Временная проблема.

Она метнула в него взгляд, от которого другой мужчина рассыпался бы в прах, но его это только развеселило. В его глазах читалось тихое, но уверенное предвкушение.

Валерия, словно стряхнув с себя всю эту утреннюю суматоху, финально вывернула документы так, как считала нужным, её профессионализм не вызывал сомнений.

— Подпишешь? — спросила она, протягивая ему папку.

— Только если ты рядом, — его голос был тихим, но каждое слово звучало весомо.

— Виктор…

— Что? — он посмотрел на неё, в его глазах было столько нежности, что ей стало трудно дышать. — У меня рука лучше пишет, когда ты смотришь.

Она поставила свою подпись первой — аккуратной, точной, уверенной линией.

Он подписал рядом, и этот простой жест, казалось, имел гораздо большее значение, чем просто формальность.

Потом он тихо произнёс, его голос звучал почти интимно:

— Теперь мы наполовину связаны, Змейка.

— Если ты начнёшь поэзию, я тебя убью, — предупредила она, но в её голосе не было ни тени угрозы.

— Это не поэзия. Это факт. Наполовину, только потому, что вторая половина будет в ЗАГСе.

Валерия покраснела. Он заметил это, и его улыбка стала шире, так, что ей захотелось сбежать, спрятаться от этой силы его взгляда. Но она осталась. Не потому, что была обязана, а потому, что не могла иначе.

В один из вечеров Валерия уткнулась в бумаги, как обычно, погружённая в мир цифр и законов. Виктор вошёл тихо, как всегда, словно тень, подкрался…

…и поцеловал её в висок.

Она подняла голову, и на её лице появилась улыбка — едва заметная, но искренняя.

— Ты устала, — сказал он, его голос был мягким.

— Я в порядке.

— Врёшь.

— Удивительно наблюдать, как ты вырос из мафиози в корпоративного босса, — прошептала она, с лёгкой усмешкой.

— Для тебя, Рия, я кем угодно стану, — его взгляд был серьёзным, полным обещания.

Она посмотрела на него долгим, странно мягким взглядом, в котором читалось что-то новое, что-то, чего раньше не было. И не сказала ни “нет”, ни “не смей”.

Просто вернулась к работе. Но что-то изменилось.

А он сел рядом и стал смотреть, как её пальцы бегают по клавиатуре — так быстро, так уверенно, как будто она родилась за компьютером. И в этот момент, сидя рядом с ней, он понял, что дом — это не стены, а человек. А власть — это не контроль, а возможность сделать кого-то счастливым. И он больше не хотел ничего ломать. Он хотел строить. Вместе с ней.