Хрустальная ложь

Глава 43

Музыка била в виски, как пульс, заглушая все мысли. Бас стелился по полу, как тяжёлый туман, заставляя кожу вибрировать до дрожи. Свет резал темноту клубного помещения алыми прожекторами, создавая сюрреалистическую атмосферу. Лилит допила очередной бокал — уже не помнила какой по счёту. Её люди стояли по периметру зала, как тени, отслеживая каждый выход, каждый взгляд, сканируя толпу.

Она сама им приказала, прежде чем окунуться в водоворот танца:

— Никого ко мне. Если кто-то подойдет, пусть пройдёт через вас.

— Госпожа, Вас никто не нашёл, — заверил Марко, прежде чем она вошла в толпу. — Ни Виктор, ни…

— Вот и хорошо, — она не дала ему закончить. — Хочу забыться.

— Да, госпожа.

Девушка вошла в толпу. Смех. Чужие руки. Запах алкоголя, пота, кожи, парфюма — всё смешалось в пьянящий коктейль. Лилит танцевала, сбрасывая с плеч всю свою злость, всю боль, всю тревогу, всё, что мучило её ночами. Её тело, гибкое и сильное, двигалось в ритм музыки. Бёдра скользили, руки взлетали, волосы разметались. Впервые за долгое время она чувствовала лёгкость, почти эйфорию.

Плевать на Виктора.

Плевать на клан.

Плевать на прошлое.

Сегодня она просто жила.

И тогда она почувствовала чужой взгляд — тяжёлый, как физическое прикосновение. Скользящий по спине, по талии, по ногам, словно он раздевал её одними только глазами. Это было не похоже на обычные похотливые взгляды в клубе. Этот был другой. Глубокий, изучающий, властный.

Лилит обернулась.

На дальнем кожаном кресле, утопающем в тени, сидел мужчина. Откинувшись, расслабленный, словно хозяин всего клуба. Огонёк сигареты коротко вспыхнул в темноте, освещая лишь контур сильных пальцев. Но лица не было видно. Свет падал так, что он оставался лишь тенью.

Она не узнала его. Ни силуэта. Ни запаха. Ни манеры сидеть. Слишком темно. Слишком много дымки от сигарет. Слишком много алкоголя в её крови, затуманивающего восприятие. И он не сказал ни слова. Просто поднял палец, медленно, властно, приглашая её подойти. Лилит усмехнулась, в её глазах мелькнула дерзость и возмущение такой фамильярностью. Сделав глоток из бокала, она оставила пустой стакан на чужих руках проходящего мимо парня.

Музыка ударила громче, заглушая собственные мысли. Лилит остановилась в шаге от него. Он не двигался — лишь смотрел, его взгляд был невидимым, но ощутимым.

И тогда мужчина произнёс низким, тихим голосом, который прорезал грохот музыки, добираясь до самого её нутра:

— Подойди ближе.

Слова были как шелк, обжигающий кожу, властный, но без грубости, которой она ожидала.

Лилит подошла ещё на полшага.

— Ещё, — выдохнул он, и в его голосе прозвучал вызов.

Девушка сделала шаг. Теперь между ними не было расстояния — только воздух, который обжигало её дыхание, и его невидимый взгляд.

— Хорошая девочка, — сказал он так, будто пробовал эти слова на вкус, и в его голосе прозвучало еле уловимое торжество.

У Лилит по спине прошёл ток. Странное, неприятное, но притягательное ощущение.

— Я не люблю, когда мной командуют, — выдохнула она дерзко, наклоняя голову в бок, её глаза вызывающе блестели. — Думай, прежде чем рот открывать.

— Это не команда, — он чуть наклонил голову, и в его движении появилась какая-то странная, знакомая грация. — Это приглашение.

Она хмыкнула, смахнув волосы назад. Музыка сменилась на более глубокую, тягучую. И Лилит… начала танцевать. Для него. Медленно, обжигающе, позволяя себе чуть больше, чем стоило. Пальцы скользнули по её талии, животу, бёдрам. Он не двигался — только следил. Как мужчина, которого невозможно прочитать, но чья власть была неоспорима. Она повернулась спиной к нему, скользнула вниз по собственным ногам, выгнула спину, её движения были чистым, первобытным искушением. В его глазах — невидимых в тени — вспыхнул огонь.

Лилит не знала его.

И именно это давало ей свободу. Свободу быть дерзкой, быть соблазнительной, быть непредсказуемой, не боясь последствий.

— Нравится? — спросила она, приподняв подбородок, её голос был хриплым от танца.

Ответ прозвучал хрипло:

— Очень.

Лилит усмехнулась. Он мягко коснулся кончиков её пальцев. Едва-едва, самым лёгким прикосновением. Но от этого касания у неё перехватило дыхание, и её тело вздрогнуло.

— Ещё ближе, — его голос был почти шёпотом, но его властность была ощутима.

— Куда уж ближе, — усмехнулась она, чувствуя, как жар разливается по её венам.

Мужчина наклонился вперёд. Так близко, что его дыхание обожгло её ухо через волосы, заставив её вздрогнуть.

— Ко мне, — сказал он.

Её сердце оборвалось, когда ей показался знакомый тембр. Этот голос. Этот шёпот. Нет. Нет, этого не может быть.

Девушка резко замерла, её мышцы напряглись.

Но он продолжил, словно играя с ней, произнося её имя, как заклинание:

— Подойди, Лилит.

Сердце сорвалось — на секунду — но она списала это на алкоголь, на слишком громкую музыку, на усталость. Это невозможно.

— А ты нахал, — усмехнулась она, пытаясь вернуть себе прежнюю дерзость.

— Только с теми, кто мне интересен, — сказал он мягко, и в его голосе прозвучала нотка, которая заставила её похолодеть.

Правда в шуме музыки, в какофонии басов и голосов, прорезался крик:

— Signora!

— Госпожа!

Её люди. Голоса были полны паники.

Лилит резко обернулась — широкие зрачки, частое дыхание, волосы прилипли к вискам.

И увидела, как Диего, идет к ней сквозь толпу, отталкивая людей, его лицо было искажено тревогой.

— Signora, ci sono alcuni problemi! (Госпожа, у нас проблемы!) — он выкрикнул, своим голосом заглушив бас, его итальянская речь была быстра и отрывиста.

— У заднего входа чёрные машины! Много!

У неё в груди всё оборвалось.

Лилит метнула взгляд в сторону выхода, где только что видели чёрные машины. Паника была бы слабостью — но паника всё равно родилась внутри. Холодная, липкая.

«Они меня нашли?! Кто?»

Или это тот, кто сидит перед ней?

Девушка бросила последний взгляд на мужчину в кресле.

Тот всё ещё сидел в тени.

Ни один мускул не дрогнул.

Лишь глаза блеснули, когда он произнёс тихо, почти ласково, словно он давно знал эту игру, знал её правила и её исход:

— Лилит.

— Что? — выдохнула она, её голос был едва слышен.

— Ты бежишь.

Она замерла. Её пальцы дрогнули, её тело похолодело.

Только потом до неё дошло — как он её назвал.

Имя, которое она почти не использовала с момента побега.

Имя, которое знали лишь её люди — и… Виктор.

Лилит едва не задохнулась. Ярость и паника смешались в отвратительный коктейль.

Но Диего уже схватил её за руку, его хватка была жёсткой, но быстрой.

— Госпожа, сейчас!

Девушка резко натянула чужую кожаную куртку, висящую на стуле, накинула капюшон — полностью скрыв лицо. Музыка снова грохотала, заглушая собственные мысли. Люди толкались, свет слепил. Она мгновенно переключилась в режим выживания.

Она исчезла.

Секунда — и её уже не было рядом, она растворилась в толпе, как маленький, неуловимый призрак, ведомый инстинктом. Её люди расчищали путь, их движения были быстрыми и точными.

Виктор — медленно встал. Сигарета догорела в пальцах, оставив обуглившийся фильтр, который он спокойно стряхнул. Он даже не взглянул на неё, когда она бросилась бежать. Он смотрел на то, как она растворилась в толпе, как тонкая дымка.

Он почти поймал её.

Почти.

Но это не было целью.

И усмехнулся:

— Ты всё ещё бегаешь, Змейка.

Он сделал шаг. Ещё один, медленный, уверенный.

Достал телефон и тихо сказал, его голос был холодным и отточенным.

— Закройте задний вход.

Но когда его люди добрались до выхода — её уже не было.

Лишь запах дождя, который начался всего несколько минут назад, и следы шин у тёмной, мокрой дороги.

Она ушла.

Опять.

Виктор смотрел на пустую улицу, на которой только что исчез её автомобиль, и тихо выдохнул, его дыхание клубилось паром в прохладном воздухе:

— Хорошо, amour. Хочешь играть — давай играть.

…

Дождь хлестал по крыше старого мотеля в Северной Каролине, заглушая все звуки, кроме собственных мыслей. Лилит сидела на полу, опершись спиной о кровать, сигарета тлела в пальцах, рассеивая едкий дымок по комнате. В воздухе пахло усталостью, дешёвым алкоголем и невысказанной тревогой. Её люди спали где-то неподалёку, наконец вырубившись после долгой ночной дороги и бесконечной погони. Её саму тоже клонило в сон, но навязчивые мысли не давали покоя.

Телефон завибрировал на полу — сообщение от Луизы, короткое, как выстрел.

«Позвони. Срочно.»

Она вздохнула, придавила сигарету в импровизированной пепельнице из консервной банки и, недолго думая, набрала номер. Включила громкую связь, чтобы не держать трубку.

— Что? — бросила она, резче, чем хотела, её голос был хриплым от недосыпа и сигарет.

На том конце повисла тишина — но дыхание Луизы было дрожащим, прерывистым.

— Лери… — тихо сказала она, её голос звучал так, будто она вот-вот расплачется. — Я тут… кое-что подумала.

— Если это снова про моих родителей, Лу, — Лилит утомлённо закрыла глаза, откидывая голову назад, — Я сейчас не вывезу очередную лекцию. Возвращаться я в рот ебала. Что к Виктору, что к ним. Все они конченые придурки, которые хотят лишь контролировать.

— Нет. Не про них. Про тебя. Про… Виктора.

Лилит скривилась. От одного имени её начинало тошнить.

— Что со мной? Что с ним?

— Ты… понимаешь, что Виктор не просто так тебя находит? Не просто так он всегда на шаг впереди?

Лилит дёрнулась. Внутри что-то похолодело. Этот вопрос звучал в её голове миллион раз, но она всегда гнала его прочь.

— Луиза, не начинай, — отрезала она, пытаясь убедить саму себя. — Я вечно палюсь. Камеры. Люди. Может шпион. Удача, в конце концов. Или я просто хреново заметаю следы. Разучилась, признаю. Хапнула счастливой жизни.

— Да, но… — голос Луизы стал ещё тише, почти неразличимым на фоне дождя. — Он знал слишком много. Слишком быстро. Каждый раз. И даже когда ты исчезала по три дня, прячась в глуши, один его человек всё равно говорил, что «сигнал» пропал. Селина передала…

Она запнулась. Слова Луизы, словно ледяные иглы, пронзили её разум.

Лилит резко выпрямилась, её спина напряглась. Сердце ударило в рёбра, как птица в клетке.

— Какой сигнал, Лу? — Голос её был опасно спокойным, эта тишина была страшнее любой ярости.

— …я не знаю. Но… — Луиза сглотнула, словно пытаясь выдавить из себя правду. — Ты вспомни. Что на тебе из вещей… он дарил? Что ты никогда не снимаешь?

Тишина.

Длинная.

Холодная.

Тишина, которая оглушала.

Лилит медленно, очень медленно, уронила взгляд вниз, на свою грудь.

Там, на тонкой металлической цепочке, висел маленький кулон в виде стилизованной лилии. Точной копии татуировки на её плече. Подаренной им в ту ночь, на её день рождения, когда он сказал, что это символ её силы, её красоты, её свободы.

Она замерла.

Секунда.

Другая.

И потом — разом, как удар, осознание. Словно холодная вода окатила её с головы до ног.

Её дыхание сорвалось.

— Лери… — пробубнила Луиза, её голос был полон мольбы. — Пожалуйста, скажи, что он тебе подарил? Скажи, что ты не… носишь…

Но Лилит уже не слушала. Её глаза были прикованы к кулону.

Она подняла руку, сжав кулон в кулаке так сильно, что острые грани металла впились в кожу, причиняя боль.

— …Сука, — еле слышно прошептала она, её голос был похож на шипение змеи.

— Валерия? — голос Луизы был полон тревоги.

Девушка не ответила. Её грудь поднялась резко, как вдох перед криком, перед неконтролируемым взрывом. Глаза блеснули злостью, такой сильной, что могла бы выжечь всё вокруг.

— Лери?! Что там у тебя?!..

И тогда Лилит прошептала, очень медленно, каждую букву будто выплёвывая огнём, каждое слово было пропитано ядом:

— Он… метил меня.

— Что?! — Луиза вскрикнула.

— Он. Метил. Меня. — повторила Лилит, акцентируя каждое слово.

— Лери, подожди... я не это имела в виду...

— Жучок, — прошипела она, её голос был грубым и низким. — В подарке. Прямо у меня на груди. Луиза, он отслеживал меня ВСЁ это время. Он знал, где я. Он знает, где я. Каждую секунду.

Лилит сорвала кулон так резко, что тонкая цепочка порвалась со звоном, оставив красную поло су на её коже.

Он упал на пол, маленький, безобидный, блестящий кулон.

Лилит смотрела на него, как на ядовитую змею, как на самое страшное предательство.

— Вот почему он появлялся, когда хотел, — прошептала она, смех сорвался истерически, безрадостно. — Вот почему он находил меня в каждом штате. В каждом грёбаном баре. Вот почему я не могла его...

Она закрыла лицо рукой, её тело дрожало.

Но слёз не было — только ярость, такая всепоглощающая, что она чувствовала, как горит изнутри.

— Лери, пожалуйста, не делай глупостей… — голос Луизы был полон отчаяния.

— Он меня пометил, — её голос стал тихим, смертельно тихим. — Как вещь. Как собственность. Как… куклу, которую можно найти по сигналу.

Девушка подняла кулон двумя пальцами, и швырнула о стену со всей силой.

Он ударился с сухим металлическим звоном и покатился по полу, словно дразня её.

Лилит смотрела на него так, будто готова сжечь взглядом.

— Луиза, — сказала она, выдохнув. — Теперь я знаю, как он меня находит.

— Лери…

— И теперь, — она поднялась, её силуэт был жёстким и решительным, — он, мать его, не найдёт нич-ч-чего. Он. Не. Получит. Меня.

Луиза выдохнула. — Согласна. Некрасиво поступил твой благоверный. Это не по-мужски. Но...

— Хватит. Ни один мужчина не будет держать меня на поводке. Никогда. И он об этом пожалеет.