Летний лагерь свингеров

Глава 187

Джина посмотрела мне в глаза. Тень сомнения и замешательства мелькнула на ее лице. Ее глаза внезапно наполнились слезами.

— Что-то случилось?— спросила она, а ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

— Нет, все в порядке.—

Она тяжело сглотнула. — Ты не хочешь этого делать... ?—

— Нет. Хочу. Очень. —Мой член все еще стоял прямо и прижимался к ее животу, когда мы опустились на колени на одеяло. — Мне больше ничего не нужно, но... я не могу.—

Она хмыкнула и попыталась сдержать слезы. — Почему бы и нет?—

—Потому что если я это сделаю... —Я посмотрел ей в глаза и почти закрыл рот. Но я знал, что должен поступить правильно, как бы трудно это ни казалось. Я должен был быть верен себе. Я прижал ее к себе и почувствовал, как она дрожит. Моя эрекция была неудобно согнута между нами, но почему-то это было уместно. — Потому что если я это сделаю, — продолжал я, — Ты возненавидишь меня.—

— Я не буду тебя ненавидеть, — хрипло сказала она. —Я люблю тебя. И всегда буду любить.—

Я отстранился и держал ее на расстоянии вытянутых рук, глядя глубоко в ее темные глаза. — Я знаю, что хочешь. И я люблю тебя. Но я должен тебе кое-что сказать.—

Она зажмурила глаза, и пара слез покатилась по ее щекам. Она прикусила губу, глубоко вздохнула и снова посмотрела на меня.

— Почему бы нам не присесть, — предложил я, хотя и знал, что лишь оттягиваю неизбежное.

Она нерешительно кивнула и откинулась на спинку стула, скромно поджав колени. Я попытался проигнорировать свою эрекцию, когда присоединился к ней на одеяле.

— Мне многое нужно тебе рассказать, — сказал я.

И вот я заговорил.

В общих подробностях я рассказал ей о Сьюзен. Я сказал ей, что люблю Сьюзан, но я не был влюблен в нее. Джина кивнула, и я продолжил. Когда я начал говорить о Стейси (еще раз, в общих чертах) Джина выглядела немного более взволнованной. Наверное, потому, что Стейси была ближе к нашему возрасту и представляла большую угрозу. Разумеется, я не рассказал о своих подозрениях о том, что возможно Стейси влюблена в меня. Слезы текли по лицу Джины, когда я продолжил. К моей чести, я не оправдывался и не скулил.

Когда я рассказал ей об Эми, ее лицо ожесточилось, и слезы прекратились. Когда я сказал ей, что занимался сексом с Эми, ее ноздри расширились. Ее губы побелели, и я с трудом сглотнул, но продолжал идти. Когда я закончил, Джина выглядела скорее сердитой, чем расстроенной. Увы, именно этого я и ожидал.

— Эта Эми — твоя девушка?— Спросила Джина, ее голос был холодным и жестким.

— Так и было. Мы расстались.—

—О? — Ее голос был полон презрения.

Я постарался не съежиться от ее тона и торжественно кивнул. — Прямо перед окончанием школы.—

Она скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на меня.

— Я вроде как разрушил наши отношения, — сказала я. Я оставил все как есть.

Джина ничего не сказала.

— Но это была моя вина, — серьезно сказал я. Я сделал паузу и позволил тишине затянуться. — Я не хотел тебе все это рассказывать. Но я много об этом думала.—

Она насмешливо фыркнула.

Я спокойно посмотрел на нее, и презрение покинуло ее. —Я должен был понять, что я хочу сделать. Но мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что ты девушка, которую я хочу, и ты та девушка, которую я люблю.—

—Ха!—

— Я знал, что должен рассказать тебе об Эми, — продолжала я неумолимо. — Я не мог держать это в себе. Если я это сделаю, это отравит наши отношения.—

—Так почему ты думаешь, что после этого всего, у тебя будут отношения со мной?— спросила она, а ее голос был полон негодования и презрения.

— Ничего, — смиренно сказал я.

Это был не тот ответ, которого она ожидала, и она немного успокоилась.

— Только то, что я люблю тебя и всегда буду любить, — сказал я. — Ничто этого не изменит.—

Ее глаза на мгновение смягчились, но затем она сжала челюсти и посмотрела на меня.

—И я надеюсь, что ты все еще любишь меня, но я пойму, если ты не захочешь со мной разговаривать. —Я остановился и облизнул губы, у меня внезапно пересохло во рту. —Все, что я могу сказать, это прости, и я люблю тебя. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Ты должна поверить мне, когда я тебе это скажу. Я скорее умру, чем снова причиню тебе боль.—

Она не сказала ни слова, и я старался не ерзать. Внезапно она встала. Я тоже поднялся. Ее глаза, суровые и опасные, смотрели на меня. Боковым зрением я видел, как она сняла серебряный браслет с запястья. Когда он упал на землю, глухой стук эхом разнесся по моему телу, как взрыв.

— Можешь оставить себе ожерелье, — с горечью сказала она.

С этими словами она повернулась и умчалась. Не успела она пройти и десяти футов, как она разрыдалась и побежала. Мне хотелось бежать за ней, утешать ее, но я знал, что я был последним, кого она хотела видеть. Я искренне надеялся, что Кара ждет ее.

Я наклонился, чтобы поднять браслет, все еще теплый от ее тела. Я долго держал его, прежде чем спокойно лечь на одеяло. Не знаю, сколько я там пробыл, глядя на темный полог сосен.

Это могли быть минуты, а могли и часы.

***

На следующее утро я все еще болел, поэтому снова пропустил тренировку. В Клубе, Завтрак был тихим. Похоже, настроение заразило всю свою семью. Когда Джина вошла в здание, ее глаза были опухшими и красными, и она отказывалась даже смотреть на меня. Кара шла рядом с ней, и я рассеянно заметил, что они оба были одеты в бикини. Когда Кара встретилась с моим взглядом, она пожала плечами. Я уныло кивнул ей и вернулся к французскому тосту.

После завтрака Дуайт спросил, не хочу ли я помочь ему с соусом для барбекю на следующее утро. Я отказался. Мама с любопытством посмотрела на меня, но ничего не сказала. Папа и Эрин спустились к озеру, но я хотел побыть один, поэтому я вернулся в нашу хижину.

Долгое время я просто лежал на койке, сцепив пальцы за головой. Через некоторое время я услышал голоса, приближающиеся к хижине. Я прислушался и узнала маму и Сьюзан. Я не расслышал, о чем они говорили, но догадался, что обо мне. Я слышала, как Сьюзан подбодрила мою маму, а потом ушла.

Я не двигался, когда открылась дверь и мама вошла в каюту. Я молча слушал, как она ходит по комнате, выпрямляясь. Она взяла книгу с комода и села на кровать.

— Я решила подняться сюда, где прохладнее, — сказала она. — Ты ведь не возражаешь, правда?—

—Нет.—

Она читала, пока я размышлял. Не знаю почему, но мне было приятно знать, что она там. Она ничего не сказала и не задавала вопросов, за что я был ей глубоко благодарен.

Когда я наконец открыл рот, чтобы заговорить, мне пришлось прочистить горло. Не знаю, как я могла сказать, но я знал, что мама только что закрыла книгу, и выжидательно смотрит вверх.

— Я рассказала Джине об Эми, — сказала я.

—И как все прошло?—

Когда я вернулся домой накануне вечером, все спали (по крайней мере, я думал, что они все спят). Поскольку мне больше некуда было их положить, я свернул одеяло Джины и спрятал его вместе с браслетом рядом с подушкой.

Я потянулся за свертком и вытащил серебряный браслет. Я схватил его в правую руку и сел на край. Я поднял его, чтобы мама увидела. Она посмотрела на меня, и серьезно кивнула. Не говоря больше ни слова, я перевернулся на спину, положил браслет на грудь и сплел пальцы за головой.