Летний лагерь свингеров

Глава 526

Когда адреналин начал спадать, я взял учебник по архитектуре и направился через холл. Трип бренчал на гитаре, когда я вошел.

— Эй, парень. — сказал он. — Заходи. Присаживайся. — добавил он, указывая на кровать Люка. Затем он положил гитару и потянулся к столу за учебником.

Без предисловий я плюхнулся на кровать Люка и открыл книгу. В течение следующего часа мы с Трипом молча читали. Наше задание касалось гуманитарных наук – психологии и социологии, и их применения в дизайне.

Сначала он показался мне сухим и скучным, но прежде, чем я осознал это, я уже пожирал материал. Я всегда думал, что быть архитектором – значит проектировать форму здания, но, читая, я понял, что функция не менее важна. В конце концов, зачем проектировать здание, которое никто не может использовать? И я был очарован изучением людей и их реакций, как они реагировали на свет, пространство, цвет, текстуру и многое другое. Раздел, посвященный социологии и групповой динамике, был не менее увлекательным.

Когда я закончил читать назначенные разделы, я понял, что Трипу еще нужно закончить несколько страниц. Поэтому я вернулся к началу главы и перечитал те части, которые показались мне наиболее интересными. Меня так и тянуло читать дальше – заключительная часть главы была посвящена эргономике, но Трип закончил читать раньше, чем я успел.

— Что бы это ни значило. — пробормотал он, закрывая книгу.

— Что? Это была самая крутая вещь, которую я когда-либо читал.

— Неужели?

Я с энтузиазмом кивнул.

— Я не так уж много понял. Я имею в виду, я обычно быстро читаю, но это было все равно, что вырывать зубы.

— Нет, приятель. — сказал я. —Например, я никогда не думал о том, как люди реагируют на свет, особенно солнечный. Я всегда думал, что свет – это свет. — добавил я. Затем я перевернул страницу в своей книге. — Но послушай... это часть, где говорится о естественном освещении, улучшающем настроение людей... это очень круто. А как насчет того, как люди воспринимают текстуру и глубину? Здесь, где говорится...

Следующие десять минут я, он кажется, скучал до слез. Однако он видел, что я взволнован, и позволил мне болтать. Наконец я успокоился.

—Ну. —сказал он полусерьезно. — Теперь я знаю, как поднять тебе настроение.

— Как?

— Начну говорить о гуманитарных науках и архитектуре.

Я почувствовала, как краснею.

— Я просто шучу, приятель. — сказал он. —Ну… Во многом.

—Извини. Наверное, я увлекся.

— Нет, все нормально. Я хочу быть архитектором, но я не занимаюсь психологией, как ты. И я молю Бога, чтобы Йоска не спросил меня об этом завтра. В любом случае, давай проверим новый альбом Пита Тауншенда.

Альбом был довольно хорош. Трип слушал его с той же интенсивностью, с какой я говорил о свете и текстуре. Я же просто слушал его ради забавы. Я уже слышал «Let My Love Open The Door» раньше, но другие песни были совершенно новыми для меня. После того, как вторая сторона пластинки закончила играть, Трип перевернул диск и перезапустил первую сторону. Затем он убавил громкость и расслабился на кровати.

— Ну и что ты думаешь? — спросил он.

—Это было круто. — сказал я. —Мне понравилась третья песня с первой стороны, та, что была прямо перед «Let My Love Open The Door.»—

— «И я переехал». — сказал Трип, не глядя на суперобложку.

—Мне также нравится эта песня на второй стороне, та, которая идет со словами «Хватит, достаточно!». Как она называется?

— «Хватит, достаточно!». — сказал он с усмешкой. — Умно, да?

—Да.

— Хороший альбом. — сказал он, приподнимаясь на локте. — Сразу видно, что Таунсенд оторвался от того, что писал для группы «Кто». Я имею в виду, его гитарные риффы чище, и утонченнее. У них нет движущего звука Who, из таких песен, как «Who Are You» или «Won't Get Fooled Again», но они определенно крутые.

В течение следующих десяти минут Трип не доводил меня до слез, но он говорил о нюансах в музыке, которые я определенно не заметил. Было забавно слушать его, но я не мог представить, что услышу так много вариаций в том, что было в основном для меня, простым альбомом. Но Трипу это нравилось. И так как он слушал мою болтовню о том, что меня интересовало, я слушал и пытался успеть кивнуть в нужное время.

— Боже. — сказал он наконец. — Хотел бы я играть, как Таунсенд. Или Эрик Клэптон, или Дуэйн Оллман, или... или как много других парней.

— Не знаю. — сказал я. — Когда я слышал, как ты играешь, то ты звучал очень хорошо.

— Спасибо. — сказал он. —Я в порядке. — Затем он повернулся с задумчивым лицом, и посмотрел на свою гитару.

— Что? — Спросил я.

—Я просто задумался. — сказал он, печально качая головой.

— Насчет чего?

— Лори подарила мне гитару. — сказал он. —Хотя не знаю, зачем я ее храню. — добавил он. Потом протянул руку и погладил дерево. — Вообще-то. — сказал он со смехом, — я знаю, почему храню ее. — Когда он увидел мое пустое выражение лица, он пояснил. — Это действительно хорошая гитара. У нее еловая верхушка, восточно-индийские бока и спинка из розового дерева и массивная шейка из красного дерева. И у нее очень теплый, насыщенный звук.

—Полагаю, мне придется поверить тебе на слово. — сказал я.

—Поверь мне. — сказал он. Потом он заиграл на гитаре и пригрозил, что снова станет сентиментальным.

— Ты не возражаешь, если я задам тебе личный вопрос? — Спросил я.

Он пожал плечами.

—Что случилось между тобой и Лори? В смысле, если ты не хочешь мне говорить, то я пойму, но...

— Все в порядке, приятель. — сказал он. На долгий, затянувшийся момент, он просто сидел молча. Я подумала, что он все-таки не скажет мне, но он вздохнул и отложил гитару. Глядя на свои руки, он тихо сказал: — Лори была моей девушкой всю школу. Вообще-то, мы начали встречаться еще в восьмом классе.

Я кивнул.

— О Боже, как я любил ее. — сказал он, впервые за несколько минут просияв. —Я мог бы говорить с ней часами, обо всем. И она была так красива. До сих пор, наверное. У нее были темные волосы и эти великолепные карие глаза, и каждый раз, когда я видел ее улыбку, я чувствовал, что вот-вот лопну. Понимаешь? — Когда он посмотрел вверх, у него были слезы в его глазах. Почему-то я знала, что он никогда не позволит Люку или Джеффу увидеть его таким эмоциональным.

—Что случилось? — Тихо спросил я.

Он пожал плечами. —Она сказала, что разлюбила меня. Я имею в виду, как это работает? Ты просыпаешься однажды и вдруг никого не любишь? Вот «БАМ» и все!? Так вот как это работает?

— Не знаю, приятель.

— Во всяком случае. — сказал он, снова пожимая плечами. — так она сказала. Я пытался заставить ее объяснить подробней, но это все, что она мне сказала. — сказал он. Потом глубоко вздохнул и вытер глаза. —Мы собирались вместе поехать в Вандербильт, но...

—Да.

— Она порвала со мной на выпускном вечере. Мы были на вечеринке, и она мне рассказала. Потом она ушла с другим парнем.

— Это херово, приятель. Что ты сделал? — Спросил я.

— Разбил машину моего отца. — сказал он со смущенным смешком.

—Хера се.

— Ни хрена себе. — сказал он.

— Ты что, был пьян?

—Нет. Я был трезв как стеклышко. Ты можешь в это поверить?

Я кивнул.

— Я смял «Кадиллак» в дерево.

— С тобой все было в порядке?

— Да. — сказал он. — Со мной все было в порядке. Автомобиль... что ж... с другой стороны, машина выглядела как крендель.—

— Держу пари, твой отец был в бешенстве. — сказал я.

— Гм, да.

—Что он сделал?

—Он заставил меня заплатить за это. Ну, не все, но половину страховой стоимости.

— Срань господня, чувак! Сколько?

— До хрена. Шесть тысяч долларов.

Мои глаза расширились. — Шесть штук?!